Спецназ всегда Спецназ. Прорыв диверсанта. Юрий Корчевский

улыбнулась девушка, – но не только болота. Речки еще есть, озера.

      – А какое сегодня число?

      – Первое июля, десятый день войны, – снова посерьезнела девушка, не спуская с незнакомого парня ставшего вдруг подозрительным взгляда.

      Наверное, его после взрыва все-таки контузило. Девушка о войне говорит, он сам понять не может, куда его занесло.

      – Месяц, год какой вы говорите? – переспросил изумленный Александр.

      Тут уж девушка удивилась:

      – Я и говорю – первое июля тысяча девятьсот сорок первого года.

      – Правда?!

      Внезапно Александр услышал странный незнакомый гул, идущий откуда-то сверху. Гул был натужным, и ничего хорошего живущим на земле не обещал. Он предупреждал: «Везу-у, везу-у-у…»

      Александр поднял голову и увидел идущие ровным строем звенья тяжелогруженых самолетов, по-видимому, бомбардировщиков, сопровождаемых юркими истребителями.

      Олеся проследила за его взглядом и тоже увидела самолеты:

      – Опять летят!

      – Кто «летят»?

      – Да самолеты ж фашистские! Города русские бомбить полетели! А наших самолетов что-то не видно! Кто же остановит эту черную силу? – с горечью в голосе проговорила она.

      И это заставило Александра поверить в страшную, неправдоподобную, но реальность. Шок и столбняк! Так сильно его никто в жизни не удивлял.

      – Вы не контужены, товарищ? – участливо поинтересовалась девушка.

      – Был взрыв, куртку посекло, а на мне – ни царапинки, – честно ответил он.

      – А, понятно! Вот вы все и забыли. Сами-то откуда будете?

      – Из Москвы.

      – Из самой столицы? И Сталина видели?

      – Нет, только на фотографиях.

      – Да что же мы в дверях стоим, вы же, наверное, есть хотите? Проходите в избу!

      Александр прошел в комнату. Обстановка бедноватая: кровать с панцирной сеткой и никелированными шишечками, домашний коврик на полу, и уж совсем древний круглый репродуктор в углу.

      Вошла девушка, неся крынку молока и каравай хлеба.

      – Вы уж извиняйте, товарищ москвич, разносолов у меня нет – чем богата…

      Она налила в кружку молока, отрезала ломоть хлеба.

      Особо есть Александр не хотел, но, учитывая обстоятельства, решил подхарчиться – еще неизвестно, когда придется поесть в следующий раз.

      Молоко оказалось очень вкусным: густым, с толстым слоем сливок вверху, да и хлеб отличный – с хрустящей корочкой.

      Александр выпил всю крынку, умял половину каравая; смахнув крошки со стола в ладонь, закинул в рот.

      – А что сейчас в мире творится, где фронт?

      – Отступают наши, по всем фронтам отступают. Говорят – немцы Борисов взяли и Бобруйск.

      – Это далеко отсюда?

      – Двести километров в сторону Москвы. Мы в немецком тылу уже.

      – Немцы здесь были?

      – Чего им тут, в болотах, делать? Они по дорогам прут. Я их не видела даже.

      – Даст бог – и не увидишь.

      – Я комсомолка и в Бога не верю.

      – А зря! Только в него и можно верить,