Круг замкнулся. Иван Погонин

мужчина лет сорока в полицейской форме с петлицами пристава и погонами коллежского секретаря.

      – Господин Кунцевич? – громогласно поинтересовался полициант.

      – Да, – растерянно согласился титулярный советник.

      – Городской пристав Трубецкой. Вынужден вам сообщить, что вы арестованы по подозрению в убийстве вдовы отставного гвардии корнета госпожи Кошельковой. Прошу следовать за мной.

      Мечислав Николаевич опешил:

      – Кошельковой? Позвольте, я не имею чести…

      – Ну не надо, не надо отрицать очевидных фактов. Вас половина города вчера видела вместе.

      – Боже мой! Вы про Наталью Романовну? Она убита? Не может быть!

      – Собирайтесь, милостивый государь, а пока вы собираетесь, мы проведем в вашем номере обыск.

      – Да, но мне надобно переодеться. Не могли бы вы выйти?

      – Ни в коем случае. Извольте пройти за ширму.

      – Удалите хотя бы ваших спутников. Я на вас не нападу.

      Пристав окинул взглядом фигуру собеседника и усмехнулся.

      – Господа! – обратился он к пришедшим вместе с ним людям, – потрудитесь обождать нас в коридоре.

      – Итак, вы утверждаете, что когда ушли от госпожи Кошельковой, она находилась в добром здравии?

      – Утверждаю.

      – А как же в ее прекрасной головке появилась дырка от пули?

      – Понятия не имею.

      – Значит, убили ее не вы?

      – Нет, не я. Зачем мне ее убивать?

      – Ну, причины могут быть самые разные – ссора, ревность, корысть…

      – Да я только вчера с ней познакомился, какая ревность, какая корысть?! У нее что, что-то пропало?

      Пристав на вопрос не ответил, а задал вопрос сам:

      – Вы к нам зачем пожаловали?

      – Наследство оформлять. Брат у меня умер, Казимир Николаевич Кунцевич. Вы же наверняка его знали.

      – Знавал, знавал вашего братца. Доставил он мне хлопот.

      – Это каких же?

      – А то вы не знаете! Братец ваш первым красным заводилой в городе был. Во всех сборищах, во всех манифестациях – в первом ряду. Эх, были бы нонче другие времена, давно бы он у меня уехал соболей пасти.

      – Больше он вас не обеспокоит.

      Пристав промолчал, потом спросил:

      – Значит, наследство. Велико ли оно?

      – Дом с мезонином и два осминника земли с садом.

      – Неплохо. А позвольте вас спросить, почему вы на гостиницу потратились, а не в унаследованном доме остановились?

      – Я, знаете ли, привык жить с определенным комфортом. А дом стоит несколько месяцев нетопленным, прислуги там нет, ну не стану же я сам печку топить и завтрак себе готовить?

      – Понятно-с. И что с домом собираетесь делать – продавать или сами жить станете?

      – Хотел продать.

      – А может быть…

      Кунцевич так и не узнал, что ему хотел предложить пристав, так как дверь открылась и в кабинет стремительно вошли два человека – седовласый, пожилой, грузный мужчина в форме исправника и судейский чиновник