.

все про все ему понадобилось около двух часов, однако он не сомневался, что задокументировал не только коллекцию старого академика, но и устройство сигнализации и дверных замков. Он даже набросал на листке план квартиры, отметив крестиками, где и что надо брать в первую очередь.

      На тот случай, если придется ретироваться раньше времени и не получится унести все.

      Ну да, правильно его приемный отец решил и послал Федора, а не одного из своих гопников. Те бы не только к девчонке подобраться не сумели (их, даже если бы они спасли ее от других гопников, она и на порог дедушкиной квартиры точно не пустила бы), тем более они бы не смогли понять, что вот эти парящие над городом, словно в волшебном сне, фигуры – работа Марка Шагала, а вот эти цветные завихрения – Василия Кандинского.

      Да и чай для внучки академика они, предпочитающие водяру, вряд ли сумели бы приготовить.

      Чувствуя себя все еще как в музее, Федор, попивая отличный черный кофе, замирал то у одного, то у другого полотна.

      Нет, что ни говори, а он попал в затерянный мир, и жаль, конечно же, было его разрушать, однако ничего другого не оставалось.

      Впрочем, он бы мог жениться на внучке академика, и когда тот скорее рано, чем поздно, окочурится, завладеть всем этим вполне официально.

      Идея была заманчивая, однако Федор не хотел ждать: ему требовалось все и сейчас. Конечно, он получит не все, зато сейчас: ну, после того, как из квартиры во Втором доме Ленсовета изымут все картины.

      Он прикоснулся к раме одного из полотен. Ну да, неплохо бы иметь у себя такое. Если это украшает хату академика, почему это не может украшать и его комнату?

      Нет, не в солидном доме, на скамейке возле которого он вел разговор с внучкой академика: она-то наверняка подумала, что он там живет, но ведь это ее проблемы.

      Только где – в коммуналке: пусть и с отдаленным видом на канал Грибоедова, но с одним сортиром на шесть семей? Чтобы на нее могла, икая от похмелья, любоваться бабка-пьянчуга? Так и сказать: мол, бабуля, вот вам и Шагал, наслаждайтесь!

      Было бы вполне разумно, если бы парочка картин (не больше: не надо зарываться) в итоге осела у него. Нет, не для того, чтобы висеть в бабкиной коммуналке, а чтобы стать стартовым капиталом для собственного бизнеса.

      Союз развалился, люди делали деньги, да что там, деньжища прямо из воздуха – и ему не следовало упускать свой шанс.

      Федор и не намеревался упускать.

      Ну да, было бы неплохо, чтобы этот Шагал пришагал прямо к нему. Ну и Кандинский тоже хорош. И вот эти красные кони – точно Петров-Водкин!

      Он отправился на кухню, чтобы сделать себе еще хорошего дедушкиного кофе (и где только отоваривался старый черт – наверняка от дипломатических кругов), а затем снова насладиться экскурсией по частному музею академика Каблукова.

      Открыв глаза, Саша поняла, что солнце давно уже встало: в комнату сквозь распахнутые шторы вливался сизый ленинградский свет. Чувствуя, что во рту нее горчит, а плечо затекло,