Цена утопии. История российской модернизации. М. А. Давыдов

разносторонняя натура, ботаник и лесовод, один из зачинателей отечественной агрономии (во многом благодаря ему картофель и помидоры были признаны в России), писатель-моралист, был совсем другим человеком, нежели Текутьев.

      Однако и он вынужден был действовать схожим образом, чтобы унять воров, хотя ему это было в высшей степени неприятно. В конечном счете он остановил воровство, завоевал авторитет у крестьян, но нельзя сказать, чтобы это далось ему малой ценой. Гуманизм Болотова бесспорен, однако особого выбора у него не было. Разве что отказаться от должности.

      Иными словами, телесные наказания были просто рутиной, и поддержание элементарного порядка без них было невозможно. Если любой даже самый мелкий командир, начальник, руководитель игнорировал это обстоятельство, его просто не воспринимали в этом качестве. Он считался слабаком – со всеми вытекающими для дисциплины последствиями, неважно, в имении или в батальоне.

      Вернемся, однако, к Текутьеву.

      Любопытно, что, судя по тексту, он – определенно не худший из людей; он явно неглуп, начитан, богобоязнен и имеет принципы. А Смилянская считает, что он и не худший из помещиков. Просто таковы нормативы времени – без насилия эта система не работала.

      Инструкция Текутьева ставит еще одну из первостепенных для понимания нашей истории проблем. Он постоянно упрекает крестьян в том, что они не хотят «верно» исполнять «свою должность», то есть делать все то, что барин требует и что, по его мнению, выгодно для них самих. Так, помещик хочет, чтобы они повысили свой достаток, чтобы они были уверены в завтрашнем дне, однако они вообще не думают об этом.

      Почему? Почему крестьяне всегда не согласны с господином, почему они все время сопротивляются ему?

      Из многих «потому, что» назову два.

      Во-первых, между ними давно, очень давно нет доверия, если оно и было когда-то. Во-вторых, понятия выгоды и целесообразности у помещика и его крестьян не совпадают – они исповедуют разные системы ценностей, вытекающие из различия их положения и уровня культуры.

      Ведь Текутьев мыслит рационально, а крестьяне – как правило, мифологически. И поскольку крестьяне не понимают своей пользы, барин должен о ней заботиться сам, даже вопреки их желанию.

      Точно так же рассуждал Петр I в знаменитом указе Мануфактур-коллегии 1723 года: «Что мало охотников (заводить предприятия. – М. Д.) и то правда, понеже наш народ, яко дети, неучения ради, которые никогда за азбуку не примутся, когда от мастера не приневолены бывают… но когда выучатся, потом благодарят».

      Дилемма, что и говорить, непростая. С одной стороны, насилие, а с другой – насилие во благо, которое приносит хорошие плоды.

      Но как установить грань? И кто будет ее устанавливать?

      А нужно ли вообще «насилие во благо»?

      Вечная проблема…

      Село Новое с полутора сотней жителей – одно из десятков тысяч крепостных селений. Это крошечный фрагмент громадной панорамы, но его легко расширить до масштабов страны и получить некоторое, хотя и упрощенное,