Белые скалы Дувра. Яков Сенькин

который пытал юную героиню-подпольщицу… Зрители, сочувствовавшие юной героине, бросались в меня сливами. И еще в моей жизни появился Александр Иванович…

      Это был молодой учитель физкультуры. Он приметил во мне одно важное для бегуна качество – на последнем круге я мог без напряжения, резко, прибавить в скорости и уйти от пелетона (группы бегунов). Он сказал, что если я согласен, то он сделает из меня олимпийского чемпиона на полуторке (1500 м). При этом нельзя не ценить его честность: Александр Иванович признался, что, уцепившись за меня – золотого мальчика, – он выберется из этой дыры. В этом был резон. Тренер по легкой атлетике не похож на тренера командной игры. Он может вести спортсмена всю его карьеру. И порой на крупных соревнованиях я замечаю их. Они стоят в первых рядах зрителей (им не дают пропусков в тренерскую зону) с секундомером в руке и, преодолевая шум трибун и расстояние, кричат что-то своим воспитанникам, пробегающим по дорожке, так они ведут график забега – самое важное для бегуна. Я согласился, и началось…

      Вообще спорт необыкновенно важен для молодого человека. Тут, в сжатом виде, вся жизнь: и тревога, надежда, и мандраж перед стартом, как в первый раз с женщиной, и возбуждающий шум толпы (в этом смысле понимаю азарт лошадей на ипподроме), и внезапная сухость во рту, и невесомая теснота шиповок на ногах, когда вступаешь на гаревую дорожку. Стартовый выстрел срывает тебя с места и запускает внутренний секундомер, как таймер на мине из финала западных триллеров о герое, спасающем за эти секунды мир. Кажется, что в беге ты не дышишь, лишь свистит в ушах воздух, и молотом стучит сердце. Но и в эти три-четыре минуты ты успеваешь и подумать, и проявить расчетливость, терпение, хитрость, и, конечно, риск и волю, как ни банально звучит, к победе. А в конце так ослепительна радость торжества, когда ты первым утаскиваешь грудью такую податливую финишную ленточку, а она, твоя пассия на трибуне, видит этот ошеломительный триумф! Победа всегда и везде нужна человеку, она поднимает степень уважения к себе. И, конечно, за всем этим стоит (увы, опять очевидная банальность) труд, тяжелейший труд. Каждое утро тренер будил меня, и до школы два часа я тренировался по его программе, которая должна была вывести меня (согласно его многолетнему плану) на пьедестал почета Олимпиады 1972 года в Мюнхене (помню, более всего он опасался кенийских бегунов и постоянно примеривался к ним). После уроков мы шли на вторую двухчасовую тренировку или бежали в лесу кросс на выносливость. Потом он массировал мне ноги. Все было по-честному – а в наши дни ему впаяли бы статью по педофилии. И так каждый день два долгих года. Он прогонял меня с танцев, не давал глотнуть пива и, внезапно выйдя из-за угла школы, вырывал из моего рта сигарету. Он запрещал мне даже болеть и страшно ругался, если я простужался. Каждую неделю Александр Иванович давал моей матери меню для меня, и, если у нас не хватало денег, он покупал продукты сам – при том, что у него была своя семья, а зарплата школьного физкультурника невелика