Обращение Апостола Муравьёва. Виталий Каплан

степь да степь. Не спрятаться, лишь терновый кустарник мог намекнуть на призрачность удачи. Времени в запасе нет. Марат ушёл, значит, через час, полтора, придётся поспешить обратно, иначе скорый поезд «Кизляр-Астрахань» нарушит расписание. Тогда позорное увольнение и верные суд да тюрьма.

      Марату пришлось поволновался – Галима всё не шла. В свете ущербной подъеденной облаком луны едва различались стрелки часов. Третий час ночи, гости никак не угомонятся. Везде свадьба идёт круче. Как? По правилам! Собрались, напились, подрались? Помирились, набрались, свалились! Здесь – другие привычки. Галима рассказывала Марату, что хюрм, калмыцкая свадьба, состоит из трёх церемоний. Первая – приезд жениха в деревню невесты. Толпа веселится и наедается впрок, на год вперёд. Притом загадки друг другу загадывают, соревнуются, кто больше сказок расскажет. Вторая церемония – второй визит в деревню невесты. Тот же расклад с подарками, застольем и загадками. И опять до рассвета. Третья церемония – увоз невесты. Казалось, в чём премудрость? Сгребай невесту да вези в дом, но нет, бал до первых петухов. И самое отвратительное – поутру виден узор на ладони, но не смей пропустить, когда и как увезли невесту. Засмеют ледащего.

      Сегодня – третья ритуальная ночь. Выбора не оставалось. Братья Галимы наблюдательны, но не стронутся с места до окончания свадебного ритуала. Лишь только хотон успокоится, уснёт после угарной ночи, они спрячут сестру так, что и собаки след не возьмут.

      Неправильные звуки струн царапали душу. Прожаренный суховеем воздух щемил чувством неразделённой тоски. Любовь? Марат не был уверен, знает ли все её оттенки. Добиться Галимы всецело – скорее болезненная потребность доказать, что окружающий мир, включая полюбившуюся девушку, принадлежит его капризам. Но больше весило самолюбие: решение принято, отступать он не станет, даже если придётся вступить в единоборство с толстым калмыцким богом Буддой.

      Что именно послужило толчком к сомнительному решению, Марат уточнить затруднялся, хотя перечислить варианты сумел бы легко. Экзотическая внешность избранницы, её обожающий взгляд, умноженные жалостью к ней, избитой собственными братьями? Собственно, всё вместе и ещё что-то, о чём Апостол мог признаться лишь самому себе.

      Галиму в это же время одолевали думы о былом и несбывшемся. Она курила подряд третью трубку, не замечая, как сладкий привкус табака с каждой затяжкой обжигает нёбо горечью. Мысль о побеге не казалась дикой. Калмычки, хотя и находились во всецелом подчинении у мужчин, в отличие от женщин других восточных народов, имели человеческое, не рабское обличие, и пользовались умеренной долей свободы и самостоятельности. Стечение побега со свадьбой родственницы больно ранили неискушённую девичью душу. В её среде похищения невест, резко осуждаемые в народе, происходили крайне редко, имея при этом сугубо обрядовую, ритуальную окраску. Обычно в таких случаях всё устраивалось само собою: прощалось и забывалось. Но её побег с иноверцем мог расцениваться если