Война-56. Книга 1. Зов Лавкрафта. Шимун Врочек

им нас не догнать, – говорит заместитель об американцах.

      – А практически?

      – А практически мы их не услышим.

      – Шумы, – говорит акустик. – Слышу…

      – Что? – выпрямляется старпом. – Что слышишь?

      Лицо акустика в напряжении. На лбу выступает капля пота, бежит вниз.

      – Блин, – говорит вдруг акустик. – Простите, товарищ капитан. Будто дышит кто.

      – Что еще? – старпом отбирает наушники, вслушивается в море. Сперва ничего не разбирает, кроме гула и отдаленного звука винтов – это собственный шум «К‐3». Потом слышит далекий смех. Потом – глубокий мужской голос на фоне гула океана.

      Весенние ветры умчались куда-то,

      Но ты не спеши, подожди-и,

      Ты только одна-а, одна виновата,

      Что так неспокойно в груди-и.

      – Блин, – говорит старпом. Потом командует: – Отставить песню! Дайте мне радио.

      – Не надо.

      Старпом оборачивается и видит Меркулова, который уже покурил, поел, выспался и успел побриться. Подбородок каперанга сияет чистотой. Старпом мимоходом завидует свежести командира, потом смотрит вопросительно.

      – Хорошая песня, – поясняет Меркулов. – Хорошо поет. Акустик, активный режим.

      – Есть активный. – Акустик включает гидролокатор. Слышен тонкий импульс сигнала. Меркулов открывает люк в переборке, то же самое делают в остальных отсеках. Теперь голос слышен без всяких наушников.

      Ты только одна-а, одна виновата,

      Что так неспокойно в груди-и.

2 дня до

      На краю суповой тарелки лежит, вмороженная в лед, огромная атлантическая селедка, густо посыпанная крупной белой солью.

      – Блин, – говорит старпом. Похоже, словечко привязалось.

      Характерная форма рубки и леерных ограждений. До боли знакомые обводы легкого корпуса. Такие очень… очень американские.

      – «Наутилус», – говорит Меркулов, сам себе не веря. – Чтоб меня, это же «Наутилус»!

      Прибегает мичман-дозиметрист и докладывает:

      – Фонит, тарищ командир. Почти как в активной зоне. Может, у них реактор вразнос пошел? Они, наверное, всплыли по-быстрому, их как пробку выбросило – и на лед!

      Глаза у мичмана покрасневшие и гноятся. От радиации у половины экипажа – конъюнктивит и экзема. Несколько человек на грани слепоты. Грязная лодка, очень грязная, думает каперанг. Хотя у американцев дела не лучше. У них дела, если честно, совсем плохи.

      – Как лодка называется? Опознали?

      – Нет, товарищ командир. Там только бортовой номер: пять-семь-один.

      Номер «Наутилуса». Значит, я не ошибся, думает каперанг. Но что, черт возьми, тогда с ними случилось?

      – Сменить одежду, – приказывает Меркулов. – В лодку не заходить, вам сюда принесут – ничего, не замерзнете. Потом отогреетесь. Личные дозиметры – на проверку. Молодцы, ребята. И получить двойную порцию водки. Все, бегом.

      – Есть!

      Появляется Васильев. С минуту смотрит на тушу