Искупление пороком. Арабель Моро

Я хотела бы задавать себе именно эти вопросы, но отнюдь не они больше всего тревожили мою душу.

      – И снова ты здесь, – сказала бабушка Марселла, приближаясь к Великому Древу. Я провела здесь много часов, и это, очевидно, встревожило старушку.

      Здесь, в Раю, она, хоть и сохранив облик пожилой женщины, была живее и энергичнее, чем в те годы, что я знала её при жизни. А ещё здесь она была счастливее. Старушка нашла меня там же, где находила уже бессчётное число раз. Она села рядом, привалившись спиной к огромному стволу Великого Древа, и с минуту молча наблюдала за мерным течением вод Священной Реки.

      – Ты снова думаешь о нём? – спросила бабушка Марселла.

      Я кивнула в ответ, но не нашла в себе сил произнести это вслух. Даже сейчас я не могла признаться себе в том, что совершила ошибку. Да и ошибка ли это была? Любой здравомыслящий человек скажет мне, что я была права, когда отвергла предложение Дьявола. Но вправе ли я была разбивать ему сердце?

      Он был моим самым преданным другом. Преданным… Мне всегда казалось странным это слово. Как будто тот, кто преданно относится к другому, самим этим словом обрекает себя на то, чтобы быть преданным. Почему эти два столь разных по значению слова столь близки в написании? Не в этом ли вселенский закон? Если желаешь отдать кому-то своё сердце, будь готов, что рано или поздно его разобьют. Преданный человек неминуемо окажется предан.

      – Ты в Раю, золотушечка, – нежно взяв меня за руку, сказала старушка. Её прикосновение казалось тёплым и мягким, но всё же не таким, каким было при жизни. – Неужели ты хочешь посвятить всю вечность, отведённую твоей душе, помыслам о том несчастном дне? Не пора ли отпустить эти воспоминания?

      – Он всего лишь хотел спасти меня, бабушка, – едва слышно прошептала я. Эти слова, произнесённые далеко не впервые, показались мне теперь какими-то абсурдными, и я нервно засмеялась. – Он ведь много раз мог заполучить мою душу, но не сделал этого. Даже не попытался. Он лишь хотел спасти меня от смерти.

      Я вдруг почувствовала, что вот-вот заплачу, и замолчала. Когда мы плачем при жизни, то чувствуем боль внутри себя и слёзы на щеках. Но знает ли кто-нибудь о том, как плачет душа, давно покинувшая тело? Когда ты мёртв, слёзы физически не существуют, но это не мешает им обжигать душу, оставляя на ней глубокие шрамы, подобные рытвинам на сухой земле. Слезам не место в Раю, и всё же мне хотелось плакать.

      Видя эту боль, старушка придвинулась ближе и крепко обняла меня. По-матерински прижав мою голову к своему плечу, она снова заговорила:

      – Но ведь он – тот, кого Бог наш проклял и отправил коротать вечность в Аду. Он греховен, а ты чиста. Ты сделала правильный выбор, отдав свою душу Господу.

      – Наверное, – тихо ответила я, снова выпрямившись и посмотрев в лицо старушке. – Но отчего-то мне всё время кажется, что я должна была поступить иначе. Пойми, он так одинок и так несчастен. Он открыл мне душу в надежде на доброту, а я вместо этого покинула его. Всё равно что предала. Я бросила его