Час Ведьмы. Крис Боджалиан

огорода мы сразу пошли к Хаулендам, так что ничего. Но я сварила славную похлебку с травами, которые собрала с утра, и есть хлеб, который я купила у Авдия.

      – Ни мяса? Ни рыбы?

      – Не было времени. Но если хочешь…

      – Мэри, мужчине нужно мясо. Ты забыла об этом?

      – Томас, прошу тебя.

      – Я задал тебе вопрос, – сказал он. Он говорил размеренно, отчетливо произнося каждое слово, но больше не пытался скрывать свое неудовольствие. Он прищурился. – Ты успела позабыть, что мужчине необходима сытная пища, чтобы выполнять работу, назначенную Господом?

      – Конечно, я не забыла. Я просто подумала…

      – Подумала? В этом твоя проблема: ты вечно думаешь и никогда ничего не делаешь. Твой ум все равно что… Что?.. Все равно что… сыр. Он даже мягче, чем у большинства женщин.

      – Томас, не надо.

      Он покачал головой и вздохнул; в глазах, набухших от алкоголя и раздражения, читался упрек.

      – Может, поэтому ты и неспособна принять семя. Господу известно, что лучше не трогать женщину, чей ум словно сыр. Белое мясо.

      – Что, по-твоему, я должна была сделать? Запретить Кэтрин навещать брата?

      Томас как будто раздумывал над ее словами, его лицо налилось кровью. Он взял со стола нож и поднял его перед собой, глядя на него так, будто это было неизвестное животное.

      – Ты должна поставить этот горшок – вот что, по-моему, ты должна сделать. Сядь, – приказал он, и Мэри не могла понять, что означал его тон. В нем как будто прозвучала угроза, но, может, это из-за того, что он так держит нож? Мэри поставила горшок и села напротив Томаса, на стул, на котором обычно сидела Кэтрин.

      – Нет, – сказал он, – сядь рядом со своим мужем.

      Мэри подчинилась, не спуская глаз с ножа. Томас провел пальцем по краю лезвия.

      – Не такой острый, как хотелось бы. Не такой острый, каким должен бы быть, – продолжал он. – Вся жизнь моя как будто состоит из тупых предметов.

      – Томас…

      – Придержи свой змеиный язык. Избавь меня от этого, – он бросил нож на деревянную столешницу. – Даже вьючное животное заслуживает отдыха. Я буду есть твою похлебку с хлебом. Но я рассчитываю завтра на мужской обед.

      Мэри едва дышала, пытаясь понять, к чему все идет. Поняв, что, по крайней мере сейчас, он не собирается ее бить, она встала, снова взяла чугунный горшок и поставила его на стол, следя за собой, чтобы ни единым жестом не выдать испуга или раздражения. Потом налила овощной суп в деревянную миску. Томас пристально наблюдал за ней. Мэри откупорила бутылку с пивом и налила только половину кружки, надеясь, что он этого не заметит, хотя и пожирает ее глазами. Затем села рядом с ним, ожидая, когда он благословит пищу.

      Наконец он заговорил, но это были не слова молитвы.

      – Почему не в оловянную тарелку? – спросил он. – Почему ты подаешь мне обед в деревянной миске, как борову?

      Мэри поняла, что его гнев не испарился, просто на него набежало облачко. Он еще не выплеснул его весь.

      – У