Журнал «Юность» №06/2021. Группа авторов

а больше багажа у него и не было. Катька рассказывала об этом с такой гордостью, что я тут же начинала завидовать. Мало того, что у Катьки был велосипед, так еще и отец был, жалко, что погиб прошлой осенью.

      Поехал на охоту по первому льду, вездеход занесло и перевернуло. Нашли его на пятые сутки, поломанного не сильно, зато замерзшего насовсем. Катька тогда перестала к нам ходить. Мама подождала месяц, потом собралась и пошла к ней сама. Вернулась к вечеру, облокотилась на обувную полку у двери, долго молчала и гладила подбежавшую Лотку.

      – Можешь не волноваться за комнату, – сказала она Надежде. – В колледж Катя не поедет. И в соседках у тебя не будет.

      Сестрица выглянула из комнаты.

      – Ну и хорошо.

      – Ничего хорошего. Мать у нее запила. Катя с братом остается. На водокачку пойдет сторожить.

      Надежда пожала плечами и вернулась в комнату – докрашивать ярко-красным лаком ногти на правой ноге. Зато Катька снова начала к нам приходить. То бабуле поможет сушеные яблоки перебрать, то с мамой засядет над правилами по русскому, по старой памяти, к экзаменам они за целую зиму успели подготовиться. Их Катя сдала без троек и так гордилась этим, что курить бросила. А потом опять начала. И подстриглась еще короче. Зашла к нам, скинула ботинки, стянула шапку и встала перед мамой, свела густые брови, глянула из-под них с вызовом, мол, чего теперь скажете. Мама ничего не сказала, пошла ставить чай. А вот сестрица не удержалась, цокнула языком.

      Катька умела вырезать из цветного картона нелепых чудищ с огромными зубами, а потом лепила их из соленого теста и помогала придумывать странные истории.

      – Блох подхватила, да? – спросила она, повернулась ко мне. – Тоже нахватаешься, к Лотке не подходи, пусть хоть собака чистая будет. Выскочила в коридор, натянула куртку.

      – Ты куда раскрытая вся? – попыталась остановить ее бабуля.

      – У Юльки посижу, пока тут гости, – выплюнула последнее слово, как тухлую ягоду, и затопала вниз по лестнице.

      Катька тут же стала собираться домой, но я повисла у нее на рукаве, не отцепишь.

      – Ты ко мне пришла, ко мне, – ныла я, тянула к себе. – Пойдем, я тебе почитаю!

      И Катька пошла. А потом мы пили чай, и мама хвалила ее за стрижку, мол, какая необычная, только подровнять бы чуток сзади, давай мы подровняем? Бабуля принесла старую простыню, мы всегда оборачивались ей, когда стриглись, накрыла плечи Катьки, и та затихла. Ножницы щелкали, и волосы падали на пол, тоненькие, как травинки.

      – Я хотела, чтобы под шапкой видно не было, – призналась наконец Катька. – Чтобы не поняли сразу, что я девка. Иначе на охоту не возьмут. Смотрела она только на маму. И говорила с ней.

      Мама поджала губы, стала холодная и чужая, как всегда, если начинала злиться. Только на кого, я понять не смогла.

      – С чукчами не ходи, – сказала она. – Слышишь меня? Только с нашими. Со знакомыми. С теми, с кем папа твой ходил. А с чужими – никогда. Обещаешь?

      Катька потянулась ко рту пальцами, но простыня не дала