Медальон Эрсидаха. Вера Владимировна Поляруш

ну, ты сам знаешь…

      Вероника говорила сбивчиво, но Антонов хорошо понимал ее. Он пил горячий кофе, смотрел на эту яркую девушку и никак не мог представить на ее месте ту пугливую, забитую малышку, которую подкармливали и прятали от вечно пьяных родителей соседи.

      Когда он уехал из села, думал, навсегда забудет эти глаза, большие и влажные, но нет, чем больше проходило времени, тем чаще он видел ее во сне, она будто просила его о защите, и он бежал в какие-то горы, переплывал реки, боролся с дикими животными, но все равно не успевал, она тонула или падала с обрыва, в последний раз посмотрев на него большими и влажными глазами…

      И тогда он просыпался в холодном поту, и весь день ходил как потерянный, и ничего не клеилось, не сходились концы с концами, он пропускал улики, и напарник злился и грозился уйти к другому следователю.

      Антонов помнил, как дрогнула рука, когда он увидел ее имя и фамилию в протоколе, протянутом полицейским, о нападении на Елизавету Вороновскую.

      «Последняя, кто видел пострадавшую, была ее сокурсница и подруга Вероника Яровая».

      Он не мог поверить такой удаче. Это могла быть тезка, однофамилица, мало ли совпадений на многомиллионный город, и он, выхватив бумаги, сказал, что едет немедленно, хотя, по сути, не было надобности в такой спешке.

      Он слушал парализованную старушку в пол уха. Напряжение стучало в висках, захлебывалось в сердце, клокотало в горле. Антонов думал, что еще немного, и он не выдержит, сорвется на поиски этой девушки с именем и фамилией той, которую он искал уже несколько лет.

      И тут в комнату вошла она. Посмотрела на Антонова и… не узнала. Или сделала вид? Он решил отпустить ситуацию, главное – он ее нашел!

      И вот теперь Вероника сварила ему кофе, сидит напротив и смотрит выжидающе, будто он знает что-то важное и не хочет сказать ей.

      – Документов, подтверждающих мою версию, нет, поэтому я могу быть и неправ, и твоя Мария Константиновна ни сном, ни духом…

      – Да, мне так было бы легче думать, – сказала резко Вероника.

      Она выросла в селе, где отношения были простыми и однозначными, друг всегда был другом, а от врага так и жди какой-нибудь каверзы. Потом, живя в городе, она не раз обжигалась из-за своей прямолинейности. Отношения столичных жителей строились на недомолвках и вторых планах. Слова и понятия здесь имели многовариантность, поэтому в мире цифр и формул Веронике было куда спокойнее. И еще она крепко держалась за тот маленький круг людей, которыми была очерчена ее жизнь. Это семья Вороновских и Ленчик с Аликом. Они стали ее душевным домом, выстроенным по тем моральным устоям, которые она сама для себя выбрала и теперь строго придерживалась.

      Антонов давно ушел из ее памяти, и теперешнее появление только бередило душу. И все-таки она попыталась смягчить свою прежнюю реплику.

      – Ты не сможешь понять, кем мне приходятся эти люди, поэтому тебе легко строить версии.

      – Да, ты права, – согласился он. – Для меня это прежде всего расследование уголовного дела. Я хочу найти убийцу и того, кто напал на тебя и Елизавету.

      – Но