По праву короля. Галина Дмитриевна Гончарова

рождается, он тебе вдвое дороже будет.

      С берега кирия Эдайна возвращалась вся вымотанная.

      Сложно с этими влюбленными девчонками, ох как сложно! То им не так, это не этак… а уж сомнений, мнительности и дурости на роту солдат хватит. Но что могла она сделала.

      Ободрила, поддержала, про богов сказала, про любовь тоже. Бран ей будет должен.

      Определенно.

      Уэльстер, Кардин.

      – Ваше высочество, – склонился Мигель перед принцессой Анной.

      Малявка побагровела, но сумела ответить на поклон.

      Гардвейг наблюдал за этим представлением с улыбкой.

      Да, тяжела ты, судьба королевская. И не просто так женятся монархи. Вот, Эдоард породнился с Авестером, теперь родниться можно будет только через три поколения. А до той поры – ни с Авестером, ни с Даркомом – туда тоже выдали замуж авестерскую принцессу.

      А Гардвейгу нельзя родниться с Эльваной, его бабка была оттуда родом. Из эльванской королевской семьи.

      Получить разрешение у альдона?

      Это-то как раз несложно, Петерс запоет ровно то, что ему скажут. Не желая повторения судьбы предыдущего альдона и получив пару увесистых уроков от Гардвейга лично, он будет делать, что ему говорят. Но можно обмануть альдона, но не Альдоная.

      У близкой родни дети рождаются больными, слабыми, хилыми… вот, в этом поколении он породнится с Ативерной и Ивернеей. И еще три поколения им не стоит родниться между собой.

      А где брать невест-женихов?

      Король может жениться на ком пожелает. А вот принцессы… Эдоард – Дишан доложил – отослал одну из своих девчонок на Вирму. Может, и неплохое решение. Свою, что ли, туда послать? Или обеих младших, как подрастут?

      Надо обдумать этот вопрос.

      Мигель тем временем закружил Анну в танце. Милия коснулась руки супруга.

      – Думаешь…?

      Гардвейг чуть повел глазами.

      Думал. Очень серьезно думал.

      – Выдадим старшую замуж, там и посмотрим.

      – Говорят, посольство уже днях в пяти-шести пути.

      Ответом Гардвейгу была улыбка и поглаживание живота.

      – Интересно, дохожу ли я? Или рожу нашего малыша раньше?

      Его величество расплылся в улыбке.

      Сын. Еще один сын.

      Его бессмертие.

      Уэльстер, Дорсан.

      Город Дорсан не понравился Лиле с первой минуты. Кажется, неприязнь была взаимной. Почему?

      А, черт его знает.

      Бывает так – приезжаешь в город, и он созвучен тебе до последнего камня мостовой, тебе уютно в нем, хорошо, привычно, тебе нравится разглядывать силуэты домов, ты бы гуляла и гуляла, наслаждаясь каждой секундой вашей совместной жизни и каждой жилочкой ощущая ритм жизни именно этого города.

      У каждого города свой особенный ритм.

      Где-то хочется спать, где-то танцевать…

      А бывает и иначе.

      Приезжаешь ты в город – и что угодно готова сделать, лишь бы удрать. Сразу же. И подальше, подальше, и век бы его не видеть. Вы словно отторгаете друг друга. Просто – фу.

      Вот с Дорсаном у Лилиан получалось именно так. Они друг