Во славу короля!. Галина Дмитриевна Гончарова

стран. Как ни подрезай крылья, не удержишь. И…

      Сложно у них пока было.

      Лилиан не клялась в любви, не вешалась супругу на шею, не демонстрировала своей слабости и беспомощности – и решительно выпадала из круга привычных Джерисону дам. Те всячески намекали, что не смогут жить без дорогого графа. А его родная супруга…

      Эта и без десятка графов проживет, Джес и не сомневался.

      Непривычное ощущение, когда к тебе приглядываются. Опасаются, размышляют, стоишь ли ты доверия… ничего! Лошадей он тоже приручал, и жену приручит! Рано или поздно!

      – Эрик, мне сегодня надо съездить в Тараль.

      – Сейчас, позавтракаю, ваше сиятельство, и сразу в путь.

      Вирманин тоже предпочел мясо и налег на колбаски. Потом отломил ломоть хлеба, окунул его в мед…

      Лилиан смотрела на это смеющимися глазами. Есть что-то умилительное в мужчине под два метра ростом, жутко брутальном, в шрамах и с могучими мышцами, который слизывает с пальца мед и чуть ли не мурчит от удовольствия.

      Сладкоежка!

      Джерисон почувствовал укол ревности, но тут же запинал ее поглубже. И демонстративно поцеловал жену – на этот раз в шейку.

      – Дорогая, удачного дня.

      – И вам того же, господин граф.

      Улыбка, прощальный взмах рукой, и вот уже здоровущая черная зверюга уносит Джерисона и удобно устроившуюся перед ним Мири во дворец, а Ляля бежит рядом с конем.

      На душе у Джерисона было подозрительно хорошо и спокойно. Видимо, ненадолго…

      Предчувствия графа не обманули.

      И Эдоард, и Рик ждали его в кабинете.

      – Приветствую, – помахал рукой благородный граф, улыбаясь во все зубы.

      – И тебе привет, племянничек.

      Рик тоже улыбнулся, но как-то вяло. Джерисон поднял брови.

      – Я в чем-то виноват, дядя Эд?

      – Не ты, – вздохнул Эдоард. – Не ты. Но… ознакомься, что ли?

      Брошенное Риком письмо Джес поймал на лету, развернул и вчитался.

      Выругался. Подумал – и еще добавил.

      – Дядя Эд, ну это уж… Твою ж…

      – Язык придержи? О короле говоришь, – цыкнул дядюшка. Вышло неубедительно.

      И было, было отчего злиться и ругаться благородному графу. Письмо было от Гардвейга.

      Его величество выражал свои дружеские чувства к Ативерне, всячески раскланивался, сообщал, что принцесса Мария в любой момент готова выехать в Ативерну, но… не лучше ли, если за ней приедет жених? Или его представитель?

      Чтобы исключить любые случайности и ассоциации у кого не надо?

      Гардвейг, конечно, готов на любые жертвы, и дочь лично в карету запихнет, но… не хотелось бы терять лицо. И если любезнейший брат пойдет ему навстречу, то его величество король Уэльстера будет весьма признателен и очень обязан.

      Брат во Ативерне был откровенно недоволен. Но!

      О, это страшное слово всего из двух букв.

      «Но!»

      И меняются планы, и рушатся горы, и поворачивают свое течение реки. Очень могущественное заклинание, куда там бедолажным шильдам.

      – Дядя?

      – Ричарда