Жизнь, по слухам, одна!. Татьяна Устинова

минут поедем! Если тачка опять грязная, как третьего дня, будешь ее на моих глазах языком вылизывать. Всю! Как начнешь с ковриков, так на крыше и закончишь, понял?

      – Понял, – помедлив, сказал Владик Щербатов. – Чего ж тут непонятного! Языком, значит, как начну, так и… закончу.

      Почему-то это прозвучало на редкость неприлично, настолько неприлично, что Наташка вся закраснелась и выпустила его руку, а Хелен вдруг сообразила, что это он ее так… послал. Именно ее, и именно послал, и если бы он сделал это матом, было бы совсем не так оскорбительно!..

      – Да сколько можно, мать вашу!.. – донеслось из соседней комнаты, потом что-то упало, и всхлипнул рояль. – Сколько я буду терпеть этот базар, так вас и разэдак!.. Хелен, разгони придурков и зайди ко мне!..

      Директриса замахала руками на подчиненных, зашипела, стала делать знаки лицом. На водителя она не смотрела.

      – Убирайтесь к чертовой матери отсюда!

      – А… а ботфорты?

      – Чего ботфорты?! Багаж уже отправлен! Пошла вон!!

      – Может, мне их… к себе… в чемодан, а?

      – Да эти ботфорты стоят, как твоя малая родина вместе с папашей и мамашей! В чемодан к себе она их засунет! Дура!

      Костюмерша прижала руки к груди, словно умоляя дать ей последний шанс, позволить исправиться, но Владик вытолкал ее в коридор, а оттуда на лестничную площадку.

      – Ну!.. Ну, Владик, что ты делаешь?! Ну, что мне теперь из-за этих ботфортов, повеситься, что ли?! Правда же, можно их в чемодан положить, и все!

      Наташа оглядывалась умоляюще, бормотала, порывалась вернуться, а он все подталкивал и подталкивал ее в спину до тех пор, пока сзади не бабахнула тяжеленная бронированная дверь. Бабахнула так, что внизу, у консьержа, что-то запищало на пульте комариным писком.

      – Владик!

      – Давай-давай, двигай!..

      – Нет, ну правда же можно!..

      – Можно, можно. Шевелись, говорю!

      Рысью они сбежали по широкой лестнице на первый этаж, и охранник выглянул из своей стеклянной будочки.

      – А, Владь, здоров!

      – И тебе не хворать!

      И они с охранником с размаху пожали руки, не просто так, а со значением, весело и внимательно глядя друг другу в глаза.

      – Что там у вас? Опять концерт на дому?

      – У нас каждый день концерт, елкин корень! Ты пищалку-то выключи!

      – Да она от каждого шороха срабатывает, а у вас сегодня шороху много что-то!

      Владик покивал, и все той же рысью он и Наташка выскочили на широкое мраморное крыльцо под козырьком в палладианском стиле[1], тут только остановились и посмотрели друг на друга.

      – Ты чего меня утащил? Я бы ей сказала…

      – Сказала! Да ты уж сказала! И она тебе сказала, и он тоже, все сказали!..

      – Владь, ну я не виновата! Она мне про эти ботфорты ни одного слова, а он вообще!..

      Водитель неторопливо достал из кармана сигареты, поковырялся в пачке, как будто выбирал ту, что получше, нашел и сунул в рот.

      – Да нет, ну я и вправду не виновата, Владь! Ты мне веришь?!

      – Февю, –

1

Палладианство – направление в европейской архитектуре ХVII – ХVIII вв., ветвь классицизма. Представители Кваренги, Камерон, Н. Львов следовали созданным А. Палладио типам городского дворца, виллы, церкви. (Прим. ред.)