Каменный убийца. Луиза Пенни

подлизаться к матери. Вы ненавидели отца. И он это знал. Но я знаю кое-что, вам неизвестное.

      Она подошла и наклонилась над Питером. Он не шелохнулся, не сводил глаз с картины над камином. С картины Кригхоффа. С линий и цветов, которые он понимал. Истерики его сестры были непредсказуемыми, ужасающими.

      – Я знаю тайну папочки, – прошипела Джулия. – Нужно было жить как можно дальше от вас, чтобы сообразить. Но наконец до меня дошло. И вот я вернулась. И я знаю.

      Она злорадно ухмыльнулась и оглядела комнату. Ее глаза остановились на Гамашах. На мгновение она смешалась, удивившись их присутствию.

      – Извините, – запинаясь, проговорила она. Приступ закончился, гнев прошел. Она огляделась и заметила результат своей вспышки. – Извините. – Она нагнулась, чтобы поднять разбитую чашку.

      – Нет, не надо, – сказала Рейн-Мари, подходя к ней.

      Джулия выпрямилась с осколком чашки в руках, по ее пальцу стекала струйка крови.

      – Извините.

      Ее глаза наполнились слезами, подбородок задрожал. От ее ярости не осталось и следа. Она повернулась и выбежала через сетчатую дверь, оставив в комнате своих родственников, чьи головы вполне могли бы быть прибиты к старой бревенчатой стене. Если бы их загнали в угол, убили и выставили напоказ.

      – Она порезала палец, – сказала Рейн-Мари. – Я принесу ей бинт.

      – Не так уж сильно она и порезалась, – возразила Сандра. – Ничего с ней не случится. Перебьется.

      – Я пойду с тобой, – сказал Гамаш и взял фонарик со столика у дверей.

      Они с Рейн-Мари последовали за ярким лучом фонарика, который рыскал по грубым камням террасы, потом по траве. Они следовали за лучом и рыданиями и нашли Джулию на лужайке у опушки леса. Близ статуи.

      – Все в порядке, – сказала Рейн-Мари, опускаясь на колено и обнимая Джулию.

      – Нет… не… в порядке.

      – Покажите мне, что у вас с рукой.

      Исчерпав весь свой протест, Джулия подняла руку. Рейн-Мари осмотрела ее.

      – Другую, пожалуйста. – Она нашла небольшой порез на пальце Джулии и промокнула кровь салфеткой. – Кровотечение прекратилось. Все будет в порядке.

      Джулия рассмеялась, разбрызгивая капли изо рта и носа:

      – Вы так считаете?

      – Мы все, случается, злимся, мы все кричим и говорим вещи, которых вовсе не думаем, – сказала Рейн-Мари.

      Гамаш протянул Джулии носовой платок, и она высморкалась.

      – Я о них думала.

      – Тогда вещи, которые говорить не следовало.

      – Их следовало говорить.

      Она брала себя в руки, латала раны, натягивала на них кожу, восстанавливала косметику, вечернее платье.

      – Знаете, они меня никогда не простят. – Она встала, поправила платье, отерла слезы и сопли с лица. – У Морроу долгая память на такие вещи. Напрасно я вернулась. Нет, в самом деле глупо. – Она издала смешок. – Пожалуй, я уеду утром еще до завтрака.