Пионеры Русской Америки. Наталья Петрова

у меня было две-три сотни дукатов, их легко было бы превратить в 600 или 700. Но затевать такое дело с пустыми руками почитаю я за безумие. Следует начать сносным образом, дабы иметь прибыль».

      Шелихов в разговорах со своим будущим зятем Н. П. Резановым вспоминал времена, когда морской пушной промысел только начинал притягивать взоры купцов. «Возвращение судов сих (участвовавших в экспедиции Беринга – Чирикова в 1740–1741 годах. – Н. П.) с верными известиями об обилии звериных промыслов в местах, ими отысканных, родило в сибирских звероловах охоту к мореплаванию», – писал Резанов, «чрезвычайный посланник ко двору японскому». Купцы нанимали мастеровых, которые сооружали небольшие одномачтовые плоскодонные суда, крепили – «шили» – их китовым усом (отсюда, возможно, и название «шитик»), наращивали досками борта, мастерили палубу. Управляли шитиками сначала казаки, побывавшие в экспедициях с флотскими офицерами, потом и сами промысловики, кто посмелее. Компас да хорошая память – вот и всё, на что полагались мореходы-самоучки. Когда голландцы и англичане увидели эти наспех сколоченные посудины, они были потрясены смелостью русских, рисковавших выходить на них в океан. Но те и в океан выходили, и необходимый опыт приобретали, и новые земли открывали.

      «Приобретение корысти привлекло наконец в Сибирь множество людей и из середины России, – вспоминал Резанов свои разговоры с Шелиховым. – Города Якутск и Охотск наполнялись предприимчивым купечеством, и слух чрез возвратившихся промышленников… возбудил в поселянах северных губерний охоту вступать в морские промыслы, невзирая на трудности и опасности…» «Промышленниками» или «промышленными» называли тогда охотников, вольных крестьян или уходивших на заработки крепостных-отходников – тех, кто промышлял охотой на пушного зверя. Их-то и нанимали предприимчивые купцы для дальних плаваний.

      Известия о баснословных барышах, которые приносил «морской пушной промысел» в Америке, влекли купцов из Вологды, Тотьмы, Каргополя, Устюга, городов Черноземья и Центральной России в Сибирь и далее, в «земли незнаемые». Самой прибыльной была торговля шкурками калана или, как называли его тогда, морского бобра.

      Калан – животное необычное. Впервые его внешний вид и повадки описал немецкий натуралист Георг Вильгельм Стеллер, участник камчатской экспедиции Беринга. Само слово «калан», вероятно, пришло в русский язык из корякского – местные охотники именовали зверя «калагой». Англичане называли его «sea otter» – «морская выдра», русские промысловики – «морской бобр», различая новорожденных «медведок» и годовалых «кошлаков». Самки калана вынашивают детенышей около семи месяцев, рожают одного, редко двух, очень долго их кормят и опекают. Большую часть времени животные проводят в воде – они быстро плавают и глубоко ныряют за рыбой, креветками, кальмарами и морскими ежами. На ходу есть не любят – собирают свою добычу в особые карманы под ластами, а затем ложатся на спину в спокойном месте, на мелководье, достают