Гэкачеписты. Максим Артемьев

падали на благодатную почву. Журналист Николай Троицкий вспоминает: «Могу еще раз поделиться собственными ощущениями в те годы: советская власть до такой степени за(…) – именно так, более мягкое слово тут неуместно, что любой выход из нее, пусть самый экстремальный, казался благом». Популярные песни того времени отражали это настроение – «Россия» Игоря Талькова («Листая старую тетрадь расстрелянного генерала, / Я тщетно силился понять, как ты могла себя отдать / На растерзание вандалам»), «Поручик Голицын» Михаила Звездинского с ее тоской по золотому добольшевистскому времени или «Как все» Евгения Куликова («Все мы привыкли, надо признаться, / Из серой массы не выделяться»).

      К властителям дум не предъявлялось никаких моральных требований. Вчерашние комсомольские и партийные работники, сотрудники советской печати, успевшие вовремя перекраситься, объявляли себя демократами и клеймили тех своих вчерашних коллег, которые не успевали или не желали поступать подобным образом. Анатолий Собчак вступал в КПСС в 1988-м, чтобы выйти из нее в 1990-м.

      Для картинки нравов и состояния умов того времени поучителен следующий факт: с началом перестройки начали критиковаться уродливые и античеловеческие явления в армейской среде, названные «дедовщиной». Одним из следствий этого стало возобновление в 1989 году отсрочки от службы в армии для студентов вузов в течение срока обучения (отмена этой отсрочки приблизительно с 1985 года добавила много непопулярности власти, – призывать стали даже из МГУ). Но вот сами призывники, да и старослужащие, периода перестройки вовсе не ассоциировали себя с новыми веяниями. Приходя с гражданки в армию, они воспроизводили те образцы поведения, которые сложились до них, и кто-то другой, в данном случае офицеры, должен был бороться с дедовщиной, а не они сами.

      Забытыми ныне, но важными темами 1989–1991 годов были переплетающиеся между собой темы русского национализма и еврейской эмиграции. К 1985 году выезд евреев из СССР упал до минимума, власти в условиях ухудшения отношений с Западом пошли на меры, ограничивающие эмиграцию. При Горбачеве число уезжающих начало расти и, после снятия большинства барьеров, резко взлетело вверх к 1990 году, когда страну покинуло 205 тысяч евреев. Всего за три года – 1989–1991 – из Советского Союза уехало в США и Израиль около 470 тысяч евреев. Были сняты и прежние ограничения при зачислении «лиц еврейской национальности» на механико-математический факультет (мехмат) МГУ. Евреи составляли заметную прослойку среди активистов перестройки, достаточно вспомнить Илью Заславского или Анатолия Шабада. В нарождающемся русском бизнесе они вообще доминировали – в том числе благодаря родственным связям с заграницей, откуда могли перенимать как опыт, так и получать первоначальные инвестиции. Олигархи, получившие известность в 1990-е и позже, стартовали именно тогда – Борис Березовский, Владимир Гусинский, Михаил Ходорковский, Виктор Вексельберг, Михаил Фридман и прочие.

      Однако