Все против короля. Марина Серова

я и посмотрела на свое отражение в зеркале. Оно мне понравилось даже с ненакрашенными губами. – Ладно, Лера, все нормально, пойдем!

      – Нет, так дело не пойдет! Говорю же, там телевидение! Надо выглядеть на все сто!

      – Ну хорошо, сейчас накрашу губы, если ты на этом настаиваешь. – Я вернулась к столу, вынула из сумки помаду и снова подошла к зеркалу.

      Пускаться в дальнейшие пререкания с Гулькиной мне совсем не хотелось. Она бы все равно не поняла, почему я не чувствую праздника и почему не стремлюсь попасть в «кадр».

      – Ну вот, совсем другое дело! – Лера потянула меня за руку, и мы длинными коридорами пошли в новый цех. По дороге она трещала без умолку о том, что сегодня великий день.

      Кассирша была права – вся заводская жизнь сконцентрировалась именно в новом цеху. Оживление там было немыслимое. На лицах заводчан была такая радостная просветленность, что я сразу почувствовала себя лишней. А Лерка тащила меня вперед, туда, где телевизионщики брали интервью. Популярная горовская телеведущая Нонна Меличковская задала вопрос начальнику цеха, а в ответ послышался целый хор голосов, унять который было невозможно. Все чувствовали себя причастными к предстоящему событию, абсолютно все. Но громче остальных кричала уборщица Катерина Ивановна, кстати, что-то насчет праздника. Потом прошел шепоток, что приехал мэр, а с ним еще несколько городских чиновников. Для их прохода к красной ленточке, за которой стояли новые автоматы, быстренько организовали коридор. Гулькина умудрилась пристроиться сразу за руководством, чтобы удачно позиционировать себя перед телекамерами. На ее счастье, никакой охраны у высокопоставленных гостей не было. Мэр Бурляев в отличие от предшественника любил подчеркнуть свою демократичность.

      Я намеренно отстала от Валерии и даже попятилась назад, чтобы попасть через запасной выход на свежий воздух. Но пути к отходу были перекрыты плотным кольцом заводчан. Зажатая в толпе, я была вынуждена слушать длинные речи, предваряющие торжественный акт разрезания алой ленточки.

      Первым ударился в ностальгические воспоминания Кудринцев, наш генеральный директор:

      – Я пришел на этот завод еще совсем зеленым мальчишкой. Помню, как сейчас, тот первый брус, такой гладкий, с влажными боками, который медленно вытягивался из стального «мундштука» и тут же попадал под ритмичные удары проволочного ножа. Сейчас, по прошествии стольких лет, могу вам признаться, что я тогда испугался – смогу ли этим процессом управлять, сдюжу ли?

      – Еще как смог! – крикнул из толпы какой-то подхалим.

      – Да, действительно смог, – подтвердил Владимир Дмитриевич. – А проработав месяц-другой, я даже стал получать удовольствие, глядя на то, как автомат четко режет глиняные бруски на ровные красные кирпичики... Тот автомат больше тридцати лет держит установленный ритм, без устали пружинит вверх-вниз, снова вверх-вниз... Нет, он до сих пор не устал и не выдохся. Но что такое сегодня пятьдесят тысяч кирпичей в смену? Это – мелочи! Пришли новые, прогрессивные технологии... Дорогие мои заводчане, нам