Ты не для меня. Элена Макнамара

когда ты приходила в гараж и хотела получить ответы. Ты всё ещё хочешь знать, что произошло?

      Целую минуту молчу, осмысливая его вопросы. Хочу ли я знать? Сейчас, когда уже ничего не вернёшь, и мамы больше нет. Хочу ли я знать?

      Ответ очевиден – хочу. Ведь совершенно точно, что бы ни произошло с ребятами в тот вечер – это как-то связано с мамой, потому что они сами о ней говорили. Я это слышала.

      – Ну и что произошло тогда с вами? – мой тон пропитан претензией. Будто я заранее знаю, что всё, что он скажет, мне не понравится.

      Доминик встаёт. Запускает руки в карманы, низко опускает голову.

      Мне начинает казаться, что вся его решительность тает на глазах.

      – Мы все виноваты, – тихо говорит парень, – и если ты возненавидишь меня… нас, я пойму.

      Доминик глубоко вздыхает и, наконец, смотрит мне в глаза.

      – В тот вечер мы попали в аварию. По собственной глупости врезались в машину скорой помощи. Той самой, которая ехала к твоей маме…

      Он ещё что-то говорит, но его голос почему-то глохнет, и я слышу лишь стук собственного сердца. Подскакиваю на ноги. Апатичное состояние, преследовавшее меня последние две недели, будто рукой сняло.

      – Что? Что ты такое говоришь? Ты хочешь сказать, что вы виноваты в смерти моей матери? Нашей с Брайаном матери! Черт… Брайан! – ноги подкашиваются, и я хватаюсь за спинку кресла. Он знал. Он всё знал с самого начала, но как же?… – Кто был за рулём? – мой голос слабеет. – Ты? Брайан? Кто?

      Доминик смотрит на меня испуганным взглядом. Запускает пятерню в волосы, нервно взлохмачивая и без того лохматые волосы.

      – Говори, Дом! Кто был за рулём?

      – Киллиан, – шепчет парень, – но виноваты мы все. Мы выпили в тот день для храбрости, угнали тачку…

      – Ой, правда?! – перебиваю его. – Выпили, значит? – ядовито цежу сквозь зубы. – Тачку угнали, значит?! И что это? Какие-то ненормальные игры избалованных мажоров?

      Вопрос риторический, но Доминик будто собирается отвечать.

      А меня уже несёт… Стремительно приближаюсь к парню и влепляю ему пощечину, и мне кажется, что он не удивлён и даже ждал такой реакции, потому что он словно в согласии кивает головой.

      – УХОДИ! – в бешенстве кричу, тыча пальцем на дверь. – Для тебя и для твоих избалованных дружков не имеет значения, кто может пострадать от тех или иных поступков. Лето закончится, и вы вновь разъедетесь по своим перспективным университетам, а такие, как я, будут жить с этим! Я буду жить с тем, что ничего не могу сделать!

      Доминик испуганно пятится к двери. Его рот то открывается, то вновь закрывается, и он не решается что-либо сказать.

      – Но не в этот раз, Дом! – широко распахиваю дверь. Парень пересекает порог. Смотрит вопросительно. – Не в этот раз! В этот раз вам не сойдёт это с рук! Киллиан ответит, понятно? – слёзы гнева и бессилия начинают застилать глаза. Я часто моргаю, не давая им пролиться.

      – Лив, подожди… – он выставляет две руки вперёд, – не горячись…

      – Да пошёл ты, Доминик! – выплёвываю я. – Передай своим дружкам… передай Киллиану, что он