Святослав. Хазария. Валентин Гнатюк

воинов.

      – Это не урусы, а дэвы напали на нас! – вскричал кто-то из темников.

      – Дэвы… Дэвы! – разнеслось по рядам. – Урусская конница заколдована!

      Сам Уйзен, наблюдая за ходом битвы, впадал во всё большую растерянность. Он не понимал, что происходит, покуда не подскочил возбуждённый Ходжар-тархан.

      – Великий шад, это не те урусы, не Святославовы! – кричал он, дико вращая очами. – Мы дерёмся совсем с другими, у многих – седые усы и волосы, это свежая киевская дружина!

      – Трубить отход! – велел Уйзен. – Уходить к полуденному восходу!

      Ходжар-тархан сразу понял, почему Уйзен дал такой приказ, – со стороны восхода, где-то совсем близко, идёт Святослав, а оказаться между двух русских дружин измотанному войску равносильно гибели.

      Когда дозорные сообщили начальнику Старой киевской дружины темнику Притыке, что впереди хазарские разъезды, он нахмурился, но не проронил ни слова. Когда же доложили, что идёт много вражеских тем, он помрачнел ещё более и приказал готовиться к битве. Тревога не покидала старого темника с самого начала, когда Издеба, ведавший киевским Ратным Станом, сообщил, что примчались гонцы с вестью: много тем хазарских выступило против Святослава и князь просит подмоги. И велел Притыке немедля выступать со Старой дружиной. «Неужто опоздала наша помощь и хазары уничтожили молодую дружину, если тьмы вражеские уже здесь оказались?» – думал Притыка, тревожась за Святослава. Одна надежда на то, что опытный и осторожный Свенельд рядом с молодым князем. «Хм, – тут же возражал себе с горечью темник, – в полюдье на Древлянской земле князя Игоря тот же Свен сопровождал, да только воевода живой и здоровый вернулся, а Игоря-то убили… – Притыка в задумчивости поскрёб загорелую лысую макушку с десятком редких светлых волос. – Эх, беда, да и только», – вздохнул старый темник в ответ на невесёлые думы.

      Старые вои только крепче сжимали рукояти мечей и с особым тщанием выполняли приказы и перестроения, мысли, подобные темницким, отягощали и их головы, потому они готовились поквитаться за своих младших, – у многих дети, племянники и прочие родичи ушли с Молодой дружиной Святослава.

      Звенислав, прознав про хазар, даже хотел поспешить к темнику Притыке с просьбой дозволить ему вступить в сечу, оставив запасных коней на попечение молодых подручных. Сердце старшего Лемеша тревожно ныло и усиленно билось в груди, будто спрашивало: как же так, как же так? И в самом деле, как так вышло, что шли на подмогу Молодой дружине, а оказались лицом к лицу с хазарами? Неужто… нет, о таком лучше пока не мыслить. «А что, – думал конюшенный, – так и скажу: дозволь, Притыка, в сражении участвовать, два сына моих в дружине Святославовой…» И тут же представил ответ угрюмого темника, да так ярко, будто и в самом деле стоит рядом с ним Притыка и речёт: «Как же кони, что тебе доверены? Сам разумеешь, что такое добрый конь, а как темник или тысяцкий без коня в бою останется?» Нахмурится Притыка, осерчает. «Нет, не дело это, – решил конюшенный, – битва вот-вот начнётся, и каждый должен на своём месте быть. Не имею