Суфийские притчи. Сборник

собой, она в свою очередь спросила воробья:

      – А вот теперь ты скажи: тебе не надоело летать и искать себе пропитание? Я вот живу в курятнике, хозяйка каждый день подсыпает зерно в кормушку – клюй себе и клюй, и никаких забот.

      В этот момент налетел сильный ветер. Курица попыталась удержаться, но как ни старалась, все же слетела вниз. Воробей же спокойно взлетел, полетал вокруг и, как только стих ветер, сел обратно на забор.

      – Видишь, – сказал воробей, – ты, такая большая, надеешься только на кормушку. Вот ты сейчас хотела опереться на каменную стену, я же опираюсь только на свои крылья и сам себе в жизни опора.

      Ненастоящий суфий

      По городу ходил человек, с нечесаной всклокоченной бородой, немытыми волосами, в плаще с капюшоном и с четками на шее. Каждому встречному этот человек с гордостью заявлял, что «он суфий и познал суфийскую науку».

      – Почему ты так делаешь? – спросил у человека настоящий суфий.

      «Суфий» ответил, что он-де следует наставлениям, записанным в книге для всех, кто встает на путь суфия.

      – Но ведь книга эта написана сто лет назад и давно устарела! – воскликнул настоящий суфий, когда увидел книгу.

      – Ну и что, – ответил «суфий», – может быть, и так. Но я ее нашел только в прошлом месяце!

      Время, место, люди и метод

      Однажды правитель пригласил во дворец суфийского дервиша.

      – С давних времен путь дервиша, передаваемый из поколения в поколения непрерывно сменяющими друг друга мастерами, служит таким мощным и вечным источником света, что даже мое царствование является не более чем его слабым отражением.

      – Это так, – ответил дервиш.

      – Если так, поскольку я знаю это и всеми силами хочу обучиться тем истинам, которые знаешь ты, то учи меня.

      Дервиш на некоторое время погрузился в глубокое раздумье, а затем сказал:

      – Однако мудрость словами не передается. Так что подождем, когда представится благоприятный момент для ее познания.

      Каждое утро дервиш, словно на службу, являлся ко двору правителя, но уроков правителю не давал. Каждый раз, видя у входа во дворец фигуру дервиша в залатанном халате, царь думал: «Этот человек не хочет возвращаться к нашему разговору об обучении и познании истины, хотя и приходит каждый день ко мне, принимает участие во многих делах моего двора, разговаривает, смеется, ест и пьет. Чего он ждет, может какого-то знака?»

      Но вот однажды кто-то из придворных во время беседы в тронном зале произнес:

      – Дауд, певец из певцов, таланту которого нет равных на этой земле, остановился в нашем городе.

      Царь загорелся желанием послушать его пение, однако когда его посланник пришел к Дауду, тот ответил:

      – Если твой правитель желает, чтобы я пришел к нему, – я приду. Но если он хочет услышать мое пение, он должен, как и все остальные, ждать, пока на меня не снизойдет вдохновение. Мне удалось превзойти других певцов именно потому, что я знаю, когда мне надо петь и когда делать этого не следует.

      Когда