Шиворот-навыворот. Виктория Волкова

девушке, дело уже двигалось к свадьбе.

      Компания Марининых родственников Ивана интересовала мало. Вялые разговоры о политике и погоде, общих знакомых и курсе доллара. Не поймешь, то ли день рождения, то ли поминки. Умильные взгляды Ольги Николаевны, его дорогой мамаши, раздражали.

      Как и сам именинник, Сергей Владимирович, внезапно посмотревший на часы и с воплем: «Новости!» принявшийся щелкать пультом. По огромному экрану пробежали кони, и появился ведущий со скорбным лицом:

      – Чрезвычайное происшествие произошло сегодня в центре столицы. В офисе на Ленинградском проспекте был застрелен известный бизнесмен, один из совладельцев российско-шведского предприятия «ТрейдТраст» Иштван Цагерт.

      За столом мгновенно наступила тишина.

      – О, господи! – прошептала Нина, Маринкина сестра, и кулем опустилась в кресло.

      На голубом экране уже распинались какие-то милицейские чины, заверяя общественность, что возбуждено уголовное дело и вскоре обязательно найдут всех причастных к этому громкому преступлению. Круг заинтересованных лиц уже устанавливается.

      «Я тоже заинтересованное лицо, – подумал Иван – кто бы знал, как я желал Цагерту смерти!»

      Потом из ящика бойкий корреспондент надрывно вопрошал:

      – Кто, кто мог убить такого святого человека, как Иштван Цагерт?!

      «Я мог, – хотелось признаться Ивану. – Но не убил, не потому, что не додумался, просто тогда и я, и ваш «преподобный» Иштван были другими, и мир казался другим».

      Потом мелькали какие-то лица, выражали скорбь известные политические и общественные деятели. Под их речи кто-то из гостей предложил помянуть Иштвана. Ведь он – их земляк, и каждый, даже незнакомый с ним лично, считал его своим.

      И Иван считал Цагерта своим. Личным врагом, человеком, въехавшим в жизнь Вани Бессараба на скоростном бульдозере и враз сокрушившим все. Одни лишь обломки остались, что больно ранят до сих пор.

      Поминать новопреставленного он не стал. Иван с удивлением воззрился на другой конец стола, где его мать лихо запрокинула рюмку, а после перекрестилась. Система Станиславского в действии. От созерцания собственной мамаши его отвлекла Нина, бросившаяся к экрану:

      – Мам, смотри, Лилька!

      – Да нет, слишком молоденькая! – засомневалась женщина.

      – Сказали, вдова, – настаивала на своем Нина.

      – Может, другая жена? Лилька твоя уже, видать, в утиль списана, – подал голос Сергей Владимирович.

      – Да нет, папа, они же не разводились. Марин, ну смотри, точно Лилька!

      Изображение дали крупным планом, и несколько мгновений Иван смотрел, не отрываясь, на высокую женщину с короткой стрижкой, в тугих джинсах, белом свитере под горло и распахнутой норковой шубке чуть выше колена.

      Она шла по длинному коридору, отмахиваясь от журналистов. Большие зеленые глаза припухли от слез.

      «Наверно, ревела белугой. Поделом тебе», – злобно подумал Иван. И тут же сам отругал себя за это. У нее большое горе. Сколько