Крылатое счастье. Дилогия. Валентина Гордова

букв. Посидела, посмотрела на них ещё какое-то время, но всё равно ничего не поняла.

      – Ну и что тут написано? – Не сдержала раздражённого вопроса и посмотрела на терпеливо чего-то ожидающего Топтона.

      Он ещё подождал, уже не так терпеливо. Забрал у меня из рук бумаги, посмотрел, удовлетворённо кивнул, вернул мне на колени, одеялом вязаным укрытые, и снова выжидающе на меня посмотрел.

      Я на всякий случай тоже ещё раз взглянула на символы, не поняла совершенно ничего, подняла взгляд на духа.

      – Да ты издеваешься, – решил он в итоге.

      – Даже не начинала, – призналась искренне.

      И бумаги у меня снова забрали, чтобы, разместив уже у себя на коленях, начать выразительное и немного торопливое чтение:

      – Священное писание, датированное в ночь седьмого февраля семисот двенадцатого года. В ночь безлунную, когда дитя чужого мира услышит голос мёртвый, пробудится в наследнике древних кровей надежда, да не будет прежним мир его, да начнутся деяния великие. – И уже мне, повернув голову и взглянув на меня: – Ничего не напоминает?

      Даже отвечать не стала. Посидела, мрачно обдумывая всё, что услышала, в итоге пришла к выводу:

      – Бред какой-то. Что ещё за надежда в наследнике древних кровей?

      Дух этого дома снова вышел из образа благоговейности, возмущенно посмотрел на меня и психанул:

      – Да откуда я знаю? Если ты не заметила, я, как и ты, всё это время сидел здесь.

      Какие мы нервные.

      Переложив подушку повыше, откинулась на неё спиной, задумчиво посмотрела на полупрозрачного старичка, подумала и, медленно проговаривая слова, сказала:

      – Не факт, что это обо мне. Вряд ли я… скажем так, единственный гость из другого мира.

      – Нет, – обрадовал Топтон, – до тебя были другие.

      – И что с ними случились? – Заинтересовалась я.

      – Выживших не осталось, – честно сообщили мне.

      Хочу домой. Опустив голову, посмотрела на сидящего на руке печального дракончика и с надеждой спросила:

      – Может, ну его, этого наследника? Пошли домой, а?

      Печали в золотых глазах стало на порядок больше. А ещё в них была вина, и, в общем, всё и без слов понятно.

      Тяжёлый вздох я сдержать не смогла.

      – Что там в остальных пророчествах?

      Всё было нерадостно. Вот вообще. У тех, кто их придумывал, была явно совершенно нездоровая психика, потому что все, вообще каждое из пророчеств обещало муки, страшные муки и очень страшные муки. И, насколько я поняла, ничего из этого не сбылось бы, если бы не сбылось самое первое, в котором у наследника рода Арганар просыпается надежда. Только непонятно, какая вообще надежда, о чём она и где до этого пряталась.

      Если честно, мне вообще мало чего понятно было.

      – Хочу домой, – стонала я уже вслух, прижимая колени к груди.

      – Раньше думать надо было, – жестко осадил меня дух, спрыгивая на пол, оставив папку на краю кровати. – Если бы ты сразу отдала Арганару Арх-Аира…

      Он замолчал, не договорив, потому что молчаливый дракончик