Сентябрельник, сентябрядцатое сентября. Мария Фомальгаут

>

      Глава не первая

      Здравствуйте, уважаемый/уважаемая _____________!

      Большое спасибо, что Вы выбрали меня и решили меня прочитать! Честное слово, для меня это очень большая честь, быть Вашей книгой. Извините, не знаю, как вас зовут, Вы сами свое имя сюда подставите. А меня зовут… меня зовут… гхм… как же мое название… ну… ну зовите меня пока просто Книга, а там разберемся, хорошо? Вы извините, уважаемый читатель, я понимаю, вы привыкли, что книги сразу открывают свое название, а я вот так… ну пусть я буду пока Книга, и все.

      А теперь…

      …а теперь извините, уважаемый читатель, Вас должны убить.

      Честное слово, я этого не хотела, оно само так получилось. Ну, извините, я никак не думала, что все так запутается и в конце концов вот этим обернется. Вот у других книг как-то получается своих читателей сберечь, еще ни разу не было, чтобы книга своего читателя убила, похоже, я первая буду… или нет, не буду, не буду, что я говорю такое, я все сделаю, чтобы они вас не убили. Я вас спасу, я не я буду, если не спасу, я себе в жизни не прощу, если вы по моей вине погибнете.

      Поэтому я спрячу вас в лесу.

      Вы извините, что не в гостинице в какой-нибудь или хотя бы в каком-нибудь доме – они уже во все гостиницы ваши приметы разослали, наговорили про вас всякого, так что теперь полиция рвет и мечет. Так что давайте я вас лучше в лес спрячу. Вы не волнуйтесь, это будет очень красивый уютный лес, в который еще не ступала нога человека, потому что человека в те времена еще не было. Не беспокойтесь, здесь вам ничего не грозит, животных еще тоже нет, а исполинские стрекозы не будут пить вашу кровь, они еще не умеют этого делать. Это очень красивый лес… а? Нет, это не пальмы, это все папоротники, пальм тогда еще не было. Да, конечно же, можете сделать селфи, и еще и еще, и кучу фоток, вы только смотрите, чтобы телефон не разрядился, заряжать его тут негде, сами понимаете, розетки на папоротниках не растут. Ничего съедобного тут тоже нет, универсамы еще тоже не изобрели, и кафе. Ну, ничего, я позаботилась о том, чтобы вы с собой еды и воды прихватили. Не бойтесь, рюкзак совсем не тяжелый, вы не беспокойтесь даже, я же все сделаю, и что рюкзак нетяжелый будет, и что вам еды хва…

      …пригнитесь.

      Вот хорошо, пуля прошла мимо. А теперь бегите, вот так вот, пригнувшись, да скорее же, скорее, они же вас убьют, если не затаитесь, не спрячетесь. Телефон бросайте. Бросайте-бросайте, я вам говорю, слушайте меня, они же вас по телефону вычислили, я только сейчас поняла, телефон-то с самого начала бросить надо было…

      А?

      …нет, оружия у вас нет, Вы с собой не взяли, так что стрелять вам не из чего…

      А?

      В смысле – договориться с ними, о чем Вы с ними договоритесь, они же Вас в два счета прихлопнут, им же приказ дали в живых Вас не оставлять, не помните разве?

      …то есть… как это, не помните? Мы же с Вами в прошлой главе…

      А?

      Вот, балда я, балда, перепутала все главы, перемешала. Ну, Вы извините, я же не только саму себя писала, но и саму себя переплетала, так волновалась, что все на свете перепутала…

      Извините.

      Я исправлюсь.

      Честное слово, исправлюсь.

      Сию минуту найду первую главу, клянусь вам…

      (Книга листает свои страницы, бормоча – если она вообще есть, эта первая глава…)

      Глава 7 Триумфальные конвульсии

      Мортен продает Триумфальную арку. Недорого, за пять евро.

      Мортен еще продает Триумфальную арку.

      И еще.

      И еще одну.

      Жоакин смотрит с легкой завистью, у Жоакина сегодня Триумфальные арки не продаются, и нетриумфальные тоже, и не арки тоже не продаются. Напрасно Жоакин расхваливает эйфелевы башни и красные мельницы. Смуглый Жоакин с легкой завистью смотрит на Мортена, бледного, будто бескровного, который даже не считает нужным улыбаться, просто лениво прохаживается туда-сюда, ни к кому не цепляется, покупатели сами к нему тянутся, хью матч, хью матч, комбьен коуте, это еще что такое вообще, а-а-а, это кто-то комьбен кут сказать пытался… Французский язык извивается и дергается, чужой на чужих языках, бьется в конвульсиях парлез-воуз, Жоакин не выдерживает, поправляет, парле ву, парле ву, Жоакина благодарят, но эйфелевы башни и красные мельницы раскупать не торопятся. Жоакин так волнуется, что даже забывает, зачем пришел сюда, что сто лет ему не нужны на самом деле башни и мельницы, и евро сто лет не нужны, у него этих евро скоро будет столько, что можно весь Париж с потрохами купить. Нужно только…

      Только…

      Жоакин спрашивает себя, сможет ли он это сделать, когда придет время: чувствует, как холодеют руки, непослушные пальцы подрагивают, не могут придерживать товар, ай-й-й, дьябло, сейчас все мельницы разлетятся по мостовой…

      Мортен вглядывается в лица туристов, непростое это дело, разглядывать, и в то же время делать вид, что не смотришь, что тебе все равно, кто там дергает тебя за рукав, бонжур, месье,