Чужой астрал. Сергей Буянов

в ладоши и улыбались. Это были чужие люди, никого из них Георгий в школе не видел. Одна тётенька в строгом пиджаке и чёрном галстуке на белой блузке поднялась на сцену и стала называть фамилии, начиная с первого класса.

      Лазарев был третьим. Георгий подошёл к тётеньке. Вблизи она оказалась доброй и ласковой. Она почему-то поцеловала Георгия в щёку и вручила ему подарок. Георгий смутился. Взяв в обе руки блестящую обёртку с чем-то тяжёленьким внутри, он не смог вытереть щёку. Так вот повезло: никого она не целовала, а ему досталось стоять, как дураку с помадой на лице!

      Но никто не смеялся над ним. Все были радостные и возбуждённые. Когда раздали подарки, ребят пригласили в столовую на чай с огромный тортом. Первоклашек усадили за отдельный стол. Им пообещали ещё чаю с шоколадными конфетами.

      Торт быстро кончился, каждому отличнику досталось по маленькому кусочку. Георгий подождал-подождал, да и достал из кармана яичко, которое дала бабушка. Он, не спеша, деловито, очистил скорлупу, разрезал яичко пополам и поделился с другом Славкой.

      – Георгий, это ты принёс? – раздался из-за спины испуганный голос Елены Григорьевны.

      – Вот, молодец! – сказала повариха, румяная бабушка Клава. Елена Григорьевна шикнула на неё и быстренько собрала крашеные скорлупки в кучку, сжала их в сухоньком кулаке и сунула Георгию в карман пиджака.

      – Это очень хорошо, Георгий, что дома у тебя красят яички, но пусть это будет дома. Сейчас спрячь скорлупки и выбрось их подальше от школы. А лучше, отнеси к себе домой!

      Баба Клава испугалась и отвернулась. Елена Григорьевна огляделась. Похоже, никто не заметил.

      – Георгий, пожалуйста, больше не пугай нас! – попросила учительница ничего не понимающего первоклассника. – Видел, как тебя любит Оюшминальда Яковлевна?

      – Елена Григорьевна, это которая подарки раздавала, да?

      – Да, это она. Она главная на этом празднике.

      – Она же со мной христосовалась! – сказал Георгий, выговаривая последнее слово сквозь прижатую к губам ладонь Елены Григорьевны.

      – Т-с! Больше не говори так! Так можно говорить только дома. Я сегодня приду к вам с бабушкой!

      Принесли конфеты. Георгий смотрел на учительницу и боялся за неё. Вдруг, Елене Григорьевне попадет за него от этой любовной тётеньки Матильды в мужском костюме? Он больше не произнёс ни слова.

      А дома всё рассказал бабушке.

      Она не испугалась и не удивилась, но обозвала себя старой дурой.

      Что это за торжественный день, если от него одни неприятности? Какое тут поздравление, если все ругаются?

      – Бабушка! Почему ты ругаешься?

      – Я не ругаюсь, Георг! – так бабушка называла его. – Я говорю себе, как я могла забыть?

      – А что ты забыла, бабушка?

      – Забыла, забыла, – бабушка прикусила кончик платка и ничего больше не сказала.

      – Только ты не плачь, бабушка! Эта Матильда любит меня, она никого больше не целовала!

      Бабушка рассмеялась.

      – И смех,