Следствие ведут дураки. Кондратий Жмуриков

чаво?

      Эта фраза была сказана плотным мужчиной в очках и в длинном плаще, который был надет явно не по сезону. Мужчина сидел на огромном коричневом чемодане, пыжился, смахивал с краснокирпичного лба капельки пота, но упорно держался и плаща не снимал.

      Его спутница, миловидная рыжеволосая девушка с насмешливыми зеленовато-голубыми глазами и очень светлой кожей, в отличие от мужчины, была одета куда как скудно, чем и привлекала внимание двух довольно неряшливого вида господ, переговаривавшихся между собой на каком-то размазанном, как масло по сковородке, тарабарском наречии, в котором ни один звук не выговаривался по-человечески.

      Именно такое мнение о средстве их общения высказал мужчина в плаще, то есть Осип, но рыжеволосая девушка Настя Дьякова только скептически передернула точеными плечиками и заметила, что это тарабарское наречие без единого по-человечески произносимого звука новоиспеченному Иосифу Михаловичу Новоженову придется слышать довольно часто, потому как это «наречие» – ни что иное, как чистый парижский диалект французского языка.

      Астахов-младший, Осип и Настя приехали в Москву из Саратова, благо прямого авиационного сообщения Саратов – Париж пока что не наличествовало. Добрались они, к собственному приятному удивлению, без эксцессов, если не считать того, что Ваня Астахов по пути объелся раков и на полдня уподобился употребленной пище, валяясь с красной, словно бы вываренной рожей, вытаращенными глазами и скорчившись, как пациент лечебницы для страдающих церебральным параличом.

      Вот и сейчас Ваня нарывался на неприятности: где-то ошивался, в то время как…

      – Заканчивается регистрация на рейс такой-то, Москва – Париж. Заканчивается регистрация…

      Осип повернулся к Насте и проговорил:

      – Заканчивается? И чаво? А где Ванька шляисси?

      – Ванька? Ты хотел сказать – Жанна? – усмехнулась Настя и демонстративно повернулась спиной к продолжающим обсуждать достоинства ее фигуры двум французам.

      – Да какой хер разница? Лишь бы пришел… пришла, черт его разберет, кто он щас такой, в платьице-то! А то, того и гляди, опять в буфете где-нибудь застрял, пиво жабает и водярой запивает!

      – Женщина не может пить пиво и запивать его водкой, – назидательно проговорила Настя. – Это ваша, мужиков, прерогатива – пьянствовать.

      – Так ты это Ваньке скажи!

      – Сей-час, – выговорила Настя, глядя поверх плеча Осипа, и ее лицо отвердело и приняло сумрачное, озабоченное выражение. – Скажу.

      Осип проследил направление Настиного взгляда и, хлопнув себя широченной ручищей по колену, головокружительно выругался, привстав со своего варварских размеров чемодана. Два француза замолчали, с интересом прислушиваясь к роскошным Осиповым выражениям, а один даже вынул записную книжечку и что-то записал. Вероятно, увековечил кудрявую моржовскую ругань, чтобы перенести ее, как нетленный образец чистого русского языка, во Францию и привить на тело