Я – наложница для прайма. Ана Сакру

ий вдох-выдох, чтобы поскорее прийти в себя, моргаю, жмурясь от яркого света, бьющего по глазам, и медленно озираюсь по сторонам. Большое помещение, выложенное белоснежным кафелем, куча приборов и оборудования, волки в медицинских халатах смотрят равнодушно, но пристально. А сама я привязана ремнями к креслу-кушетке и подключена к анализатору крови.

      Твоего перевёртыша! Поздравляю, Ри!

      Ты очнулась в распределителе. Сейчас они считают твой геном и продадут богатенькому оборотню, чтобы ты размножалась за его хилую истинную. То, что от этого ты умрешь, конечно, мало кого волнует. Достойное завершение карьеры борца сопротивления. Я кидаю злой взгляд на седого волка, хмуро смотрящего в монитор анализатора, но ему нет никакого дела до моего испепеляющего взгляда.

      – Хмм. Ну пока максимальная совместимость 53%. Хотя проверены уже почти все анкеты. Неудачная самка, – обращается седой к оборотню в гвардейской форме, стоящему рядом со мной.

      – А с виду вполне…Эти бешеные девки из сопротивления даже на роль инкубатора не годны, – фыркает гвардеец презрительно и сверкает на меня янтарными глазами, – Ну, что, сучка? В тюрьму или в бордель? Выбирай! Послужить Конфедерации достойно ты похоже не сможешь. Нет для тебя пары на размножение. Гены твои-дерьмо.

      Я молчу, внешне никак не реагируя на его оскорбления. Во-первых, мне гвардеец выбирать свою судьбу всё равно не даст. А во-вторых, я прекрасно понимаю, почему он злится. За поставку самки, годной к размножению с волками, ему бы премию выписали, а так зря только в распределитель лично тащил. Я бы на его месте тоже расстроилась. Жаль, я не в том положении, чтобы испытать к нему сочувствие.

      – Ну да, – вздыхает седой в медицинском халате, отрываясь от монитора, – Пары нет. Анализ закончен. Сочувствую, капрал Фурхель. Нам её не оформить.

      Капрал задумчиво чешет щетинистый подбородок, разглядывая меня.

      – И что же мне с тобой делать, – тянет гвардеец, хмурясь, – Профессор, а сколько нынче бордель за человечек платит?

      – За землянку? Десять вольфов. Сами знаете, они не слишком живучие, – седой начинает что-то писать на планшете, лежащем перед ним, – Я бы вам советовал сдать её тогда уж в питомник. Может и придет подходящая ей анкета. Сразу оформим.

      Я задерживаю дыхание, стараясь не выдать себя. Питомник-это шанс. Шанс сбежать! Господи, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! Пусть он выберет питомник!

      – Да ну их, питомники эти, – раздосадовано машет рукой гвардеец, и моё сердце ухает вниз от разочарования, – Она там и годами может сидеть с моей-то везучестью. Продать бы…Деньги нужны! У меня свадьба скоро… Только десять вольфов уж совсем гроши. Может на опыты какие, а, профессор?

      – Ооо, поздравляю со свадьбой, – слабо улыбается седой капралу и задумчиво почесывает переносицу, – Продать значит…Так…

      Несколько мгновений старый волк смотрит невидящим взором перед собой, мучительно соображая, а потом расплывается в довольной улыбке. Холодок пробегает вдоль моего позвоночника. Радость волка – беда для меня. Седой подходит ко мне и нахлобучивает на голову какой-то шлем, утыканный антеннами.

      – Вы же говорили, землянка из повстанцев. Да, капрал? И агрессивная.

      Гвардеец согласно кивает.

      – Да, как кошка дикая. Одному из наших прямо в руку впилась. Прокусила чуть не до кости. Вы не смотрите, что сейчас тихо сидит. Вон как глазами злобно сверкает.

      Я улыбаюсь волку и посылаю воздушный поцелуй. Да, блохастый, бойся меня.

      – Ссука, – шипит капрал и отводит глаза.

      – Хорошо, это хорошо, – бормочет доктор, – Упрямая, агрессивная, сильная…Значит психической энергии много. Эмоций…Надо проверить. Потянет – нет.

      И садится обратно за монитор анализатора. Шлем на голове тут же начинает противно жужжать. А меня пробирает озноб. Липкий страх выступает испариной на коже. Он хочет посчитать мою психическую энергию??? Нет-нет-нет… Боже, только не это! Не это! Я не хочу! Лучше уж инкубатором для волков!

      – Думаете… – глаза капрала алчно загораются, показывая, что моя страшная догадка верна. Он не договаривает, облизывает губы и замирает в ожидании.

      – Посмотрим, – пожимает плечами седой, – Землянки редко подходят…

      Я застываю, стараясь успокоиться и ни о чем не думать. Может быть так прибор посчитает мою психическую энергию менее активной. Но выходит плохо. Адреналин лавиной прокатывается по венам, сердце стучит где-то в ушах, больно отдаваясь в виски. В горле пересыхает так, что даже не сглотнуть.

      Я не хочу! Не хочу быть эмоциональной кормушкой для бездушных высших рас. Не хочу подсаживаться на одного из этих уродов. Я видела, что бывает после. Когда они вытягивают из жертвы все эмоции и чувства и выкидывают за ненадобностью словно сломанную игрушку. Как эти девушки и юноши, жалкие тени самих себя прежних, убиваются по бросившему их господину, сходят с ума. Как в них не остаётся ничего, кроме слепой жажды быть с выпотрошившим их высшим. Нет любви, злости, гордости, достоинства. Выжженная оболочка, одержимая своим хозяином.

      Высшие