Дети радуги. Юрий Гельман

порока, чтобы наилучшим образом впоследствии направлять человека на путь духовности.

      Было видно, что Иоанн Курбе готов к длительной дискуссии на излюбленную тему. И он бы, вероятно, ее открыл, если бы вовремя не опомнился сам.

      – Что это я? – спохватился помощник кюре. – Простите, порой так не хватает общения. Располагайтесь, сделайте одолжение.

      Он указал своим гостям место на диванчике, а сам устроился на единственном в этой комнате стуле, стоявшем у стола.

      – Итак, я вас слушаю, – сказал он, сложив руки в замок и расположив их на груди.

      – Здравствуйте, отец Серафим, – тихо сказал Алексей по-русски.

      Тот замер, не веря собственным ушам. Наступила пауза – долгая и напряженная, как в хорошем спектакле.

      – Откуда вам известно мое имя? – наконец, спросил мсье Курбе тоже по-русски. – Кто вы?

      – Меня зовут Алексей Сапожников. Я прочитал о вас в дневнике профессора Серебрякова, оставленном в землянке там – в Сибири, в другом мире.

      – Вы искали нашу экспедицию? – после паузы спросил отец Серафим.

      – Не совсем, – уклончиво ответил Алексей. – Я нашел землянку случайно.

      – И как же вы оказались здесь? Неужели кто-то вас послал, чтобы вернуть нас обратно?

      – Никто меня не посылал, я – сам по себе. А оказался я здесь точно так же, как и вы – пройдя с десяток шагов на восток от березы, отмеченной в записях профессора, как основная веха.

      – ЧуднО! – воскликнул отец Серафим. – Уж почти пятнадцать лет прошло, а будто вчера все было… Знаете, если честно, я многое бы отдал за то, чтобы обнять эту березку снова.

      – Теперь вам не хватит рук, чтобы обхватить ее ствол, – сказал Алексей.

      – Как это? – удивился священник. – Деревья так быстро не растут.

      – Вам трудно будет понять, – сказал Алексей, – но я пришел в этот мир через сто лет после вас.

      – Простите, но следует ли мне верить вам? – осторожно спросил отец Серафим, поглядывая то на Алексея, то на Софи.

      – Я понимаю, что поверить в это трудно, – ответил Алексей. – Поэтому даже не стану пытаться вас в чем-то убеждать. Подумайте лишь о том, что сами вы, когда из тысяча девятьсот седьмого года шагнули в коридор, соединяющий два мира, здесь в то время шел тысяча девятьсот девятнадцатый. Не так ли?

      – Да, примерно, так, – согласился священник.

      – И вы прожили в этом новом для себя мире почти пятнадцать лет, совершенно не подозревая, что время здесь течет по-иному, чем в мире, оставленном вами. Так?

      – Да, вы правы. Но у меня были какие-то сомнения…

      – А я, с вашего позволения, – продолжал Алексей, – пришел сюда через пятнадцать нынешних лет после вас, но в моем мире за это время прошло целое столетие. Все, как говорится, относительно – и пространство, и время.

      – Выходит, – после некоторого раздумья спросил отец Серафим, – что в России нынче две тысячи седьмой год? В той России…

      – Именно, –