Оставь мне музыку!. Мира Ризман

Вирджин так не боялась собственного выступления. Раньше свои школьные концерты она воспринимала, как небольшое приключение, приятный диалог со зрителем, нечто лёгкое и воодушевленное. Волнение было сродни предвкушению чего-то приятного, а не холодным осознанием ужаса.

      Вирджин тщетно пыталась успокоить себя, отлично понимая, что скользкие руки будут мешать игре. Она может ошибиться, а ошибка на этом выступлении – безоговорочный провал. Впрочем, то же касалось и нервозности. Её музыка должна была проникать в сердца, а не неуклюже корчиться в попытках правильно сыграть ноты.

      А ведь всё могло быть иначе! Всего неделю назад Вирджин ждала этого выступления, будучи окрыленной и полной решимости. Она возвращалась из школы пешком, чтобы пройтись через весенний, благоухающий цветами сакуры парк. Аромат вишни ещё больше вдохновлял её. Вирджин едва слышно напевала любимый мотив, настолько погружаясь в себя, что иные звуки просто исчезали. Невероятно увлечённая, она и не заметила, как вышла из парка, и вместо шороха ветра и трелей птиц её окружили шум снующих на разных уровнях наномобилей и гул скоростного нанопоезда, а нежный аромат цветов сменился резкими и плотными запахами пыли, разогретой полуденным зноем техники и дорогих духов. Небоскребы упирались в кристально-синие небеса, широкие улицы уходили к самому горизонту. Вокруг царила привычная городская суета, но Вирджин по-прежнему ничего не замечала. Мысли были полностью поглощены музыкой и предстоящим занятием дома. Она только-только осознала, как можно сделать любимый мотив ещё более выразительным, и всё ещё находилась во власти этого нового ощущения, когда перед глазами появился знакомый дом. «Цветочная лавка леди Виолетт» – гласила красивая вывеска. Вирджин уже собиралась нырнуть в знакомую обстановку – лавка принадлежала её матери, и на втором этаже находилась их небольшая квартира, – но на пути внезапно возникло препятствие.

      У входа в лавку с большим букетом алых роз стоял омэйю. Конечно, встретить высшего в дверях цветочного магазина не было чем-то удивительным или странным. Омэйю часто посещали материнскую лавку, и Вирджин не раз уже сталкивалась с ними, когда те приходили, чтобы сделать заказ, или уходили с цветами наперевес. Но этот омэйю явно выделялся из всех прочих клиентов. Вирджин ошарашено замерла в нескольких шагах от высшего, начиная приходить в себя.

      Омэйю был зол. Он кричал что-то чуть ли не на всю улицу и нервно тряс букетом, отчего с цветков на мостовую опадали алые лепестки. Вирджин с недоумением смотрела на него, так как никогда прежде не видела, чтобы высший вёл себя подобным образом. Обычно омэйю отличались невероятной сдержанностью и прекрасными манерами. Они даже здоровались с ней, отвлекаясь от заказа, когда ей случалось проходить мимо в лавке.

      – Добрый день, юная леди! ― слышала она себе вслед.

      Обычно Вирджин оборачивалась, заливаясь пунцовым румянцем, и делала подобающий книксен, чем нередко заслуживала похвалу для своей матери.

      – У вас милое дитя, леди Виолетт, ― говорили омэйю, заставляя и леди Виолетт опускать взор и произносить слова благодарности за столь лестную оценку.

      Но сейчас всё было совершенно иначе. Ярко-жёлтые с молнией-зрачком глаза омэйю горели устрашающим пламенем. Вытянутое лицо успело потерять благородную бледность, окрасившись в зеленовато-коричневый и став оттого ещё более пугающим. Вирджин инстинктивно отступила на шаг назад. Омэйю были значительно сильнее людей, и потому оказаться рядом с высшим, когда тот в гневе могло быть опасно.

      – Я не буду! ― возмущенно кричал он. ― Почему я должен это делать?!

      Вокруг него уже собралась небольшая толпа, судя по одинаковой форме с ярко-зелёными нашивками на плечах ― его слуг, но среди нескольких окруживших высшего мужчин Вирджин также заметила ещё одного омэйю. Тот был значительно старше и вёл себя именно так, как и полагалось высшим: сдержанно и рассудительно.

      – Эри! ― пытался дозваться он до младшего. ― Мы же с тобой всё обсудили!

      – Эри-сама, прислушайтесь к Эдгару-сама! ― просил один из слуг, осмелившийся подойти к своему господину чуть ближе, чем все остальные.

      – Никого я не собираюсь слушать! ― отмахнулся от слуги Эри и, задрав нос, словно какой-то зарвавшийся мальчишка, дерзко ответил Эдгару: ― Это ты всё обсудил, а я так делать не хочу!

      – Но Эри, ты обидел свою ханни, а я много раз тебе уже говорил, что так вести себя с девушками неприемлемо для омэйю! ― продолжил отчитывать старший.

      – Да кто сказал, что неприемлемо?! Проклятье демонов, меня тошнит уже от твоих правил, Эдди! Из-за какой-то глупой ханни!

      – Эри-сама! ― снова раздалось от слуг, но Эри и не думал останавливаться:

      – Глупая-глупая ханни! Ни на что негодная, бестолковая ханни! Да такой ханни может быть любая девчонка, что в ней особенного-то? Вон она, ― и тут Эри неожиданно перевёл свой взгляд на стоящую неподалеку Вирджин, и его полыхающие глаза резко сузились: ― Да, например, вот эта тоже может запросто стать моей ханни!

      Недолго думая, он подскочил к ошеломлённой Вирджин и всучил ей растрёпанный букет. Сама Вирджин не успела издать и звука, как излишне самоуверенный