Особенности национальной милиции. Михаил Серегин

можно, – засмущавшись, ответила повариха.

      Она раздобыла откуда-то из своих закромов желтый, промасленный сверток, быстро развернула его и отделила ножом от общего куска солидную часть.

      – Спасибо, тетя Клав. Я вам говорил, что вы сегодня особенно выглядите?

      – Нет, – покраснев, смутилась тетя Клава.

      – Не иначе как забыл. Этот бант…

      И на этой многозначительной ноте Зубоскалин удалился за столик. Голодные глаза Ганги с завистью проводили его взглядом, не забыв заглянуть в тарелку товарища. Ганге тоже так хотелось. Чем он хуже какого-то там Дирола? Федор окинул себя взглядом, решил, что не хуже, и просунул голову с плечами заодно, для верности, в окошко.

      Текст, что говорил Санек, он приблизительно помнил, а потому решил ограничиться кратким пересказом.

      – Тетя Клава, замечательный у вас бантик.

      Повариха шлепнула кашу в тарелку, проворчав: «Сама знаю», – и крикнула:

      – Следующий.

      Федор отвалил от окошка. За столом он сел рядом с Диролом, который со смаком поедал продукцию тети Клавы.

      – Как это у тебя получается?

      – Что? – не понял Зубоскалин.

      – Ну, – Федор кивнул по направлению к тарелке, – это.

      – А-а, – догадался Санек и ложкой зацепил солидную порцию, развивая и без того чрезмерно разросшуюся зависть в сокурснике. – Тут целая политика. – Дирол неопределенно повел бровью. – Спас я ее как-то.

      – Хорош заливать, – не поверил Ганга.

      – Ну, может быть, и не спас, но на ее глазах произвел задержание.

      Дирол многозначительно замолчал, демонстративно увлекшись перловкой. Федор посматривал на него, не зная, верить или нет.

      – Что ты смотришь на меня, как монах на святой образ? – не выдержал пристального взгляда Зубоскалин и отодвинул тарелку. – Было как-то. Увольнительная у меня была, и я поздно вечером возвращался в общагу. А тут смотрю, тетя Клава с работы чешет по другой стороне улицы. И прямо навстречу ей тинейджеры обколотые. Много их было, как тараканов. Давай приставать.

      – К поварихе, что ли?

      Ганга удивленно взглянул в розовощекое недовольное лицо, торчащее из окошка и всеми своими тремя подбородками опирающееся на пухлые, короткие ручки. Желтый бантик, затерявшийся среди нагромождения, изображающего прическу, придавал образу поварихи особенную неповторимость.

      Либо тинейджеры сильно обколоты были, либо Дирол ездит по Федоровым ушам, не нажимая на тормоза. Зубоскалин тоже бросил взгляд на тетю Клаву и понял, что загнул.

      – Сумки они у нее отнять хотели. С продуктами.

      – А-а, – понимающе протянул Ганга и в который раз сглотнул слюну. – И ты их задержал?

      – А то! Я же в форме был.

      Последняя фраза внушила Федору доверие. В почти магическое воздействие формы на окружающих он верил еще со времен школы. Тогда, в пятом классе, он неправильно перешел улицу, на красный, и невесть откуда появившийся милиционер больно оттрепал его за ухо. С тех пор, завидев