Черный Пес. Илья Плахута

вызывающего проекта. А я бы отвечал, что хочу, когда выросту, выучиться на ветеринара или хирурга: была большая доля вероятности, что мою истинную идею с патологоанатомией не поймут, вызовут, конечно же, родителей на беседу с администрацией, заставят посещать школьного психолога, чью должность я бы отменил за ненадобностью: основную массу школьных психологов любым способом подкупали родители, чьи дети находились под ударом или скорее под угрозой отстранения или перевода в другое заведение. Таким образом, ребенок, несмотря на некоторое психическое расстройство, оставался в школе, и со стороны учителей делалось всё, чтобы показать, что он здоров, нормален и готов к дружбе с остальными себе подобными. Но нас, детей, не проведешь – на пушечный выстрел никто не подойдет к такому «здоровому» мальчику или девочке, или, как мы такового или таковую называли, «экземпляру».

      Такие явления случались повсеместно. Был и в моей школе такой «экземпляр»: он учился в параллельном классе, ни на что не жаловался, нечасто, правда, общался с одноклассниками, но при этом считался вполне нормальным парнем. Все так думали до тех пор, пока он не сжег нашу классную комнату. Его увидели выходящим из школы, лицо всё было измазано копотью, в руках он держал «зиппо», которую он накануне содеянного украл у своего отца. Его лицо озаряла такая улыбка, будто он совершил величайший и добрейший поступок в мире, – ему явно доставило удовольствие облить классную комнату бензином и поджечь. Наверно, он преспокойно бы досмотрел то зрелище вблизи, и, совершенно точно, до конца, пока языки пламени не достигли и не лизнули бы его самого, превращая его в жалкий огарок родительских представлений и надежд. Но собственный инстинкт самосохранения возобладал над желаниями, поэтому он решил, что не стоило дольше оставаться в жаровне, в которую он превратил школьный класс.

      «Мне не нравилась та комната», спокойно и без видимого напряжения ответил Николас – именно так звали этого мальчика. После этого случая он практически ничего не говорил, даже родителям, даже полицейским, задававшим кучу вопросов: последних он заставил попотеть потому, что явных и прямых доказательств против него, как ни странно, не было. Все знали, что это сделал именно этот мальчик по имени Николас. А он просто улыбался, и в его глазах всем без исключения виделся огонь, яркий, живой и скорее всего сумасшедший, и поэтому непобедимый в своей бессознательной мощи.

      Родителям Николаса удалось как-то замять дело со сгоревшей комнатой. Еще некоторое время мальчик оставался в городе, но ни у кого уже не было сомнений, что не было ему места среди нормальных людей, что придется ему жить среди подобных. А это означало либо психиатрическую лечебницу, либо, на худой конец, дорогой закрытый пансионат, где бы его смогли продержать еще долго, правда, не имея никаких гарантий, что новое учебное заведение не станет пеплом после его вмешательства. Родители тратили на Николаса большие деньги: я