Прощание с Литинститутом. Лев Юрьевич Альтмарк

ещё те, что вы привозите с собой, представляешь, как весело становится всем вокруг жить?! Какими добрыми глазами мы смотрим друг на друга… А человеку не хочется проблем, он устал от них! И даже не от них, а от того, что они не прекращаются… Представь, что младенцы наши рождаются уже усталыми – ты это можешь понять?! Чтобы бороться с усталостью, мы, как черепахи, влезаем в твёрдые панцири, отгораживаемся от всех и даже от себя самих… Бесконечное веселье, показная и нескрываемая туповатость, яростное отторжение всего, что не укладывается в наши пещерные понятия, – такими мы видимся вам, а вы не можете принять эту игру. И даже не хотите понять, что это всего лишь игра… О каком взаимном уважении можно говорить, если от вас даже ответного сочувствия не дождёшься?

      – Ну, здесь ты палку перегибаешь! – смущённо пробормотал Мишка. – Всё наверняка не так. Может, мы попросту ещё не узнали друг друга настолько, чтобы жить одной семьёй? Но это поправимо – пройдёт какое-то время, притрёмся…

      – Глупости говоришь! Когда за незнанием стоит нежелание узнавать, а следом за этим раздражение и злость, то о какой семье разговор? Кто к кому будет притираться?.. Даже сейчас мы беседуем, как лучшие друзья, а ты наверняка удивляешься: отчего этот Амнон сегодня такой сопливо-сентиментальный, как барышня, а в другое время грубый и бессердечный солдафон? Отчего он при каждом удобном случае с удовольствием пригибает моих соотечественников. А со мной откровенничает? Не забыл, небось, как я подставил шофёра-новичка на заправке? Знаю, тебе об этом рассказывали, не отнекивайся… А я не мог поступить иначе, ведь окажись он на моём месте, а я простым шоферюгой за рулём – кто оказался бы виноват? Тот же расклад без вариантов… Нельзя никого жалеть – запомни, солдат, если хочешь здесь жить долго и счастливо… – Амнон помолчал, потом, прищурившись, выдавил хрипловато и чуть заикаясь: – Кстати, помню выражение твоего лица тогда, в Ливане, когда я запретил вызывать вертолёт для раненого террориста… Боже, с какой жалостью ты, гуманист, разглядывал другого террориста – убитого!.. – При этих словах Мишка вздрогнул, но Амнон продолжал, не сводя с него взгляда: – Не такие уж вы простачки, чтобы не понимать наших проблем, но упорно трубите лишь о своих и одновременно посмеиваетесь над тем, чем мы отличаемся от вас. А я не скрываю: да, мне доставляет кайф сидеть, почёсывая яйца, весь вечер в кафе с такими же оболтусами, как я, обсуждать размеры каждой женской задницы, промелькнувшей мимо, часами болтать о баскетболе и ржать над телевизионной дурью! Мне надоело задумываться над судьбами мира, меня от них тошнит! Пускай мир думает о них сам, ведь и его не интересует моя судьба! Кто мне купит машину, лучше, чем у соседа, виллу с бассейном и зелёной лужайкой, даст зарплату хотя бы на сотню шекелей больше, чем у того же соседа? Никто! Самому нужно выгрызать, отнимать, отталкивать плечом… Скажи, я по-своему не прав? – Амнон перевёл дыхание и нервно сжал кулаки. – Я ни к кому не лезу в карман, ни у кого ничего не отнимаю, а хочу добиться и добиваюсь всего