Судьба человека (сборник). Михаил Шолохов

стало страшно. Повернулся и молча побежал домой.

      У огородного плетня остановился, крикнул, грозя поповичу кулаком:

      – Вот спрошу у дедушки. Коли брешешь – не ходи мимо нашего двора!

      Перелез через плетень, к дому бежит, а перед глазами сковородка, а на ней его, Мишку, жарят… Горячо сидеть, а кругом сметана кипит и пенится пузырями. По спине мурашки, скорее бы до деда добежать, расспросить…

      Как на грех, в калитке свинья застряла. Голова с той стороны, а сама с этой, ногами в землю упирается, хвостом крутит и пронзительно визжит. Мишка – выручать: попробовал калитку открыть – свинья хрипеть начинает. Сел на нее верхом, свинья поднатужилась, вывернула калитку, ухнула и по двору к гумну вскачь. Мишка пятками в бока ее толкает, мчится так, что ветром волосы назад закидывает. У гумна соскочил – глядь, а дед на крыльце стоит и пальцем манит.

      – Подойди ко мне, голубь мой!

      Не догадался Мишка, зачем дед кличет, а тут опять про адскую сковородку вспомнил и – рысью к деду.

      – Дедуня, дедуня, а на небе черти бывают?

      – Я тебе зараз всыплю чертей!.. Поплюю в кой-какие места да хворостиной высушу!.. Ах ты, лихоманец вредный, ты на что ж это свинью объезжаешь?..

      Сцапал дед Мишку за вихор, зовет из горницы мать:

      – Поди на своего умника полюбуйся!

      Выскочила мать.

      – За что ты его?

      – Как же за что? Гляжу, а он по двору на свинье скачет, аж ветер пыльцу схватывает!..

      – Это он на супоросой свинье катался? – ахнула мать.

      Не успел Мишка рта раскрыть в свое оправдание, как дед снял ремешок, левой рукой портки держит, чтобы не упали, а правой Мишкину голову промеж колен просовывает. Выпорол и при этом очень строго говорил:

      – Не езди на свинье!.. Не езди!..

      Мишка вздумал было крик поднять, а дед и говорит:

      – Значит, ты, сукин кот, не жалеешь батяньку? Он с дороги уморился, прилег уснуть, а ты крик подымаешь?

      Пришлось замолчать. Попробовал брыкнуть деда ногой – не достал. Подхватила мать Мишку – в хату толкнула:

      – Сиди тут, сто чертов твоей матери!.. Я до тебя доберусь – не по-дедовски шкуру спущу!..

      Дед в кухне на лавке сидит, изредка на Мишкину спину поглядывает.

      Повернулся Мишка к деду, размазал кулаком последнюю слезу, сказал, упираясь в дверь задом:

      – Ну, дедунюшка… попомни!

      – Ты что ж это, поганец, деду грозишь?

      Мишка видит, как дед снова расстегивает ремень, и заблаговременно чуточку приоткрывает дверь.

      – Значит, ты мне грозишь? – переспрашивает дед. Мишка вовсе исчезает за дверью. Выглядывая в щелку, пытливо караулит каждое движение деда, потом заявляет:

      – Погоди, погоди, дедунюшка!.. Вот выпадут у тебя зубы, а я жевать тебе не буду!.. Хоть не проси тогда!

      Дед выходит на крыльцо и видит, как по огороду, по зеленым лохматым коноплям ныряет Мишкина голова, мелькают синие штанишки. Долго грозит ему дед костылем, а у самого в бороде хоронится улыбка.

* * *

      Для отца он – Минька. Для матери – Ми́нюшка. Для деда – в ласковую минуту – постреленыш, в остальное