Пьяная Россия. Том первый. Элеонора Кременская

а взволнованная сорока на сосне трещала, усиленно лезла к окну и раз не выдержала, с шумом обрушилась на подоконник норовя ворваться в комнату и вероятно унести одну из блестящих пуговиц в клюве, но сорвалась и рухнула под окно, в клумбу белых ромашек. Васька увидела, как промелькнул длинный хвост, впрочем, через пару дней, сорока опять восседала на ветке сосны и трещала оттуда, как ни в чем не бывало.

      Дядя привез аквариум. Это было целое событие не только в жизни Васьки, но и деревенских детей, никогда не видывавших не то, что аквариумов, но и вообще ничего, кроме деревни и природы вокруг деревни. Конечно, она позволила любознательной детворе поглядеть на аквариум и створки окошка для удобства раскрыла, в дом, правда, не впустила никого, опасаясь катькиной негативной реакции. А Катька повисела-повисела на подоконнике, поглядела-поглядела то так, то этак и полная высокомерного презрения высказалась вслух, что рыбы, как рыбы, вон в реке таких полно плавает…

      Наверное, на сей раз Катька оказалась права. Действительно, летом, в жару и Васька, и Катька, и все деревенские дети из реки не вылезали.

      Сухой склон берега, весь в пятнах солнечного света, нагревался за день, будто горячий бок печки. В воде полоскала темно-зеленые листья плакучая ива, несколько желтых кувшинок неторопливо покачивались под ее ветвями. Река приятно журчала, перекатывая белые и цветные камушки, и текла себе куда-то, извилисто петляя, и то, становясь глубокой-глубокой, то делаясь мелкой-мелкой, так что плывущим вслед за течением стайкам рыб приходилось прыгать из одной глубины в другую, перепрыгивая через мелководье и часто-часто можно было наблюдать следующую картину. Большой серьезный полосатый окунь застигнутый врасплох мелководьем ложился на бок и принимался кувыркаться, пока не достигал заветной глубины, где приходил в себя, расправлял плавники, кружился на месте, как бы стараясь освоиться, заглядывал зачем-то в темные норки к речным ракам и устремлялся дальше, чтобы опять через какой-то поворот реки выпрыгнуть на мелководье кувыркаться.

      Катькин отец, бывало, часто притаскивался вслед за детьми к реке. Долго лазал по мелководью, пытаясь схватить за жабры вертлявую рыбу. И его семейные трусы в полоску промокали насквозь, обнажая бесстыдно, то, что в обыкновении даже дети скрывают друг от друга. Но он увлеченный ловлей рыбы, не замечал ехидных насмешек глазастых зрителей, всегда толпившихся тут же, на берегу. И только Катька злилась, косила сильнее обыкновенного, негодовала на насмешников, кидалась, потрясая сухенькими кулачками. Своими действиями она, наоборот, распаляла насмешников. А ее глупый пьяненький отец улыбался безмятежно и пофыркивал на пойманного окуня, бьющегося у него в скрюченных от усилия, пальцах. Так, под жабры и нёс драгоценную рыбину, вышагивая босиком, в мокрых семейниках до колен, от реки, через деревню, до дома. А злая Катька, сгорая со стыда, несла следом его вещи.

      Васька