Тибет и Далай-лама. Мертвый город Хара-Хото. Петр Кузьмич Козлов

в присутствии Далай-ламы и куда единоверцы щедро несли дары местной природы, стараясь всячески выразить верховному правителю Тибета их полную готовность служить ему на всем дальнейшем пути.

      Монголия со своими песками на юге и каменистой пустыней в центре произвела на Далай-ламу сильное впечатление. Он очень интересовался ее оригинальной природой – растительным и животным миром[24].

      Таким образом, осенью 1904 года в Монголии случилось замечательное событие: в эту страну прибыл Далай-лама и в северной ее части, в Урге, – своего рода монгольской Лхасе – расположился на долгое пребывание.

      Странно, однако, что местные китайско-монгольские власти с богдо-гэгэном во главе на основании приказа из Пекина «по поводу приезда Далай-ламы в Ургу не проявлять излишнего восторга» не в меру поусердствовали, в особенности богдо-гэгэн, который даже не выразил основных правил благопристойности и не встретил Далай-ламу; мало этого, он вскоре за тем позволил себе не принять трон главы буддийской церкви в одном из подведомственных ему ургинских монастырей.

      С течением времени у Далай-ламы и богдо-гэгэна отношения все более и более обострялись. Недовольство ургинского хутухты не знало своих пределов, потому, главным образом, что народ – монголы, буряты, калмыки – неудержимо стремился на поклонение Далай-ламе и наводнил собою Богдо-курень и ее окрестности. Престиж Далай-ламы не ослабевал, наоборот, усиливался, поднимался; монастырь Гандан, где приютился его святейшество, приобрел большую популярность. Жизнь в Урге забила ключом. Храмы денно и нощно призывали молящихся. Все только и говорили о великом Далай-ламе и о тибетцах; местные представители, казалось, утратили большой интерес.

      Со своей стороны, верховный правитель Тибета больше, нежели прежде, интересовался соседним государством, Россией, с которой так или иначе вошел в соприкосновение через посредство российского местного консульства. Излишне говорить, до какого напряжения дошло внимание всех тех лиц, которым близки и более всех других понятны интересы Тибета и которые следили за каждым шагом английской военной экспедиции, скорбя душой за беззащитных тибетцев.

      Весною 1905 года, Русское географическое общество возложило на меня приятную обязанность – быть его представителем в Урге для принесения приветствия и подарков правителю Тибета и для выражения благодарности за гостеприимство, оказанное русским путешественникам в Тибете.

      Радостно приняв предложение Географического Общества, я энергично стал готовиться в знакомую дорогу. Мне долгое время не верилось, что я опять увижу родные картины центральноазиатской природы: красивый Байкал, синеющие горы Забайкалья и просторные, убегающие за горизонт, долины Монголии. Моему воображению продолжали рисоваться травянистые степи Куку-нора, стальная блестящая поверхность этого величественного бассейна, а за ним чрез Южно-кукунорский хребет и снеговые цепи Тибета.

      Мысль далеко уносилась по пространству и по времени.

      В

24

Характерными представителями растительности в южной и средней Монголии являются: из древесных и кустарниковых пород – саксаул, тамариск, хармык, а из травянистых – дэрэсун. Что же касается до животной жизни, то в этом отношении в рассматриваемой части страны наиболее типично представлены: среди млекопитающих – антилопа-харасульта, а среди птиц – больдурук, населяющий Гоби в огромном количестве. (Примеч. П. К. Козлова)