Среди гиен и другие повести. Виктор Шендерович

в этот клоповник, не пропал бы день.

      – За нас, жадных склеротиков! – Оля приподняла широкий бокал, в котором, как море, покачивалось красное вино, и наклонила его к мужу. Он тоже приподнял бокал и отглотнул немного. Вино было терпким и душистым, и примиряло со всем, что есть.

      – Ладно, – сказал он. – Иду на почту, отправляю посылку.

      – Вот и отлично.

      – Потом возвращаюсь в Москву, иду в агентство и душу эту гадину голыми руками.

      – Ну все, хватит!

      Мгновенно постарев, как всегда в минуты разлада, Оля теперь отрешенно глядела куда-то вбок. Опять он не уловил перемены ветра в ее душе… Этот ветер менялся без объявления, и все метеослужбы мира не смогли бы тут ничего предсказать.

      – Хорошо, тогда убью этого, – Олег кивнул на скрипача. Наглец, обосновавшись между ресторанами, уже полчаса пилил мимо нот и брал измором, не щадя ни один народ, – цыганочка, соле мио, розамунда…

      Снять напряжение не удалось. Олег устало выдохнул, бумкнув губами, – и натолкнулся на глаза сына.

      Милька сидел в отдалении, кутаясь в куртку. Отдернув взгляд, он принялся ковырять пальцем песчаный холмик перед собою. Олег окликнул его, но Милька словно не расслышал, а только еще тщательнее занялся холмиком.

      – Ты не замерз, крыскин? – спросила мама.

      Милька молча помотал головой.

      – Он у нас не из дерева, – заметил Олег после паузы, и Оля наконец повернула к нему печальные умные глаза.

      – В кого бы это?

      Запах мяса ударил в ноздри за секунду до того, как у стола возник официант в фирменном черном фартуке и красной косынке.

      – Отлично! – воскликнул Олег с преувеличенной радостью в голосе. – Милька, давай к нам!

      Но Милька снова помотал головой.

      Фигура мальчишки стояла у него перед глазами: как тот паснул мячик и как присел потом, смущенный срезкой, скривив смешную рожицу. И как рассмеялся отец вместе с той женщиной…

      А вечером отец уводил их прочь, как будто все это его не касалось. И они с мамой начали обсуждать, идти ли в номер или сразу ужинать, и в какой ресторан, и папа сказал: давай ударим по мясу. И вдруг обнял маму, и ее рука на плече мальчика обмякла. И уже родители шли вдвоем, а Милька брел сзади…

      В ресторане они сели так, чтобы Милька оказался спиной к молу, и это тоже было специально. Мама спросила, какой салат он будет, и Милька сказал: мне все равно. Хорошо, сказала мама, возьмем один с креветками, один со спаржей, а там посмотрим, да? Мне все равно, повторил Милька.

      А когда папа опять заговорил про эти пятьсот евро, что-то непосильное сдавило Милькино горло. «Я поброжу, ладно?» – сказали его губы. «Только куртку надень».

      Он выбрался из-за стола и побрел по песку.

      Ослепительная полоса солнца, покачиваясь на волнах, уходила к горизонту. Море, проглотившее мальчика, тоже делало вид, что ничего не случилось. Милька исподволь оглянулся.

      Официант в красной косынке, чуть наклонившись, наливал