Откровение. Юрий Никитин

и так умер. Трое суток простоял, пока люди заметили, что он мертв. Привыкли, знаешь ли, что всегда в мыслях, отвечает не всегда…

      Томас буркнул, все еще сердясь:

      – Святой человек, значит. Но трое суток…

      – Кто знает, сколько бы простоял, – заметил Олег, – но червяк подгрыз посох, и мудрец упал.

      Томас сказал наставительно:

      – Святой человек! Наш прелат говорил, святые мощи не поддаются тлению. Еще при жизни от святости и умерщвления плоти на них жира остается меньше, чем на лесном таракане, так что провоняться нечем. А тут еще такая жара! Но к чему ты приплел, когда мы говорили о подвигах и богатстве?

      – А этот калика раньше был царем, у которого было все. И горы злата, и кольцо непростое, все демоны слушались, да и самого недаром звали Премудрым… У него уже было царство, богатство, а уж жен больше, чем у кого-либо на земле.

      Томас прервал:

      – Даже больше, чем у тебя?

      Калика поперхнулся, задумался, сказал с неуверенностью:

      – Я, собственно, никогда этим не увлекался… Тьфу, конечно же, у меня никогда не было столько жен! У него ж они все жили в одном таком дворце, двенадцать дверей, четыреста стражей, пять тысяч служанок, драконы на дверях, только с крыши и можно было… Ты не сбивай, не сбивай!

      Томас зябко передернул плечами. Он уже догадывался, о ком речь, ученый дядя рассказывал одно, прелат – другое, ведь если не хочешь умереть от жажды – пьешь из одной кружки даже с сарацином.

      – Хочешь сказать, что когда нахватаешь всего-всего, то дальше один путь – в калики?

      Олег пожал плечами, уже потеряв интерес к разговору. Глаза его стали отсутствующими.

      – Разве он один?

      Томас подумал, поморщил лоб:

      – Нет, еще есть ты!.. А что, таких больше?

      – Томас, знал бы ты, сколько народу уходит в пещеры, леса, пустыни, горы… не спасаясь от врагов, а спасаясь от друзей! Все нажитое оставляют, ибо вдруг понимают, как это мало… даже если это горы злата. Эх, да ладно… Давай спать.

      Томас тоскливо посмотрел на звездное небо. Чувство вины сжало сердце. Не уснуть, понял он. Тысячи и тысячи глаз смотрят укоризненно и осуждающе. Калика говорит: одно слово глупое скажешь – навек в дурни попадешь, а он не просто в дурни… Расплачивайся за гордое словцо, сказанное красиво, но бездумно…

      – Расскажи что-нибудь, – попросил он жалобно. – Перед сном. Ладно, о подвигах не любишь, тогда хоть о походах, набегах… Ладно-ладно, и о походах не нужно. Тогда о женщинах прошлого, ты их тоже знаешь, хотя не могу понять, как это не выходя из пещеры… Правда ли, что самая красивая женщина на свете была Елена Прекрасная, из-за которой греки истребили скифов?..

      Калика зевнул, его косматая голова на звездном небе казалась головой лохматого чудища.

      – Бред… Самая красивая – Лилит. Говорят, она же и самая совершенная из всех женщин. Ни одна из рожденных человеком не может сравниться с единственной, созданной Богом! Он вообще создавал ее для себя, не для сопливых, но затем спохватился, переломил себя – дело всей жизни страдать не должно