И. П. Павлов – первый нобелевский лауреат России. Том 2. Павлов без ретуши. А. Д. Ноздрачев

кружка – Орловского – объяснить мне, что это значит, то он сказал, чтобы я спросила курсистку – нашу красавицу Дроздову, бывшую уже на втором курсе. Дроздова объяснила:

      – Какая ты наивная, Южанка (так звали меня в кружке, где у всех были прозвища), она просто переходит от одного мужа к другому!

      Это меня страшно возмутило, и я отстранилась от этой медички, весьма миленькой девицы.

      Вскоре один из руководителей – Волгин – препротивный, толстый, уже плешивый, с маленькими глазками, толстыми губами, с гнилыми зубами, вздумал во время разговора обнять меня! Со всего размаху я закатила ему пощечину и воскликнула:

      – Помни – языком болтай, а рукам волю не давай!

      Он начал говорить о том, что я о себе много воображаю, что Вера с моего курса стала без всяких фокусов его гражданской женой, что он найдет себе получше меня.

      Много я навидалась, как пользовались нашей неопытностью и нашим желанием быть передовыми и вполне равноправными с мужчинами.

      На меня все это повлияло так, что я стала проповедовать женское с в е р х п р а в и е.

      Мое отношение к членам кружка доставило мне если не дружбу, то расположение Дроздовой, чем я была весьма довольна. Вот однажды Дроздова спрашивает меня:

      – Вы живете одна?

      – Нет, с подругой.

      – Так приходите ко мне, мне надо поговорить с вами по личному делу.

      – Хорошо, приду.

      Пошла я к Дроздовой.

      – Я полюбила вас, и вы мне нравитесь, особенно ваша проповедь сверхправия.

      – Спасибо, это мне лестно.

      – Будете говорить мне правду.

      – Обещаю.

      – Вы очень интересуетесь Орловским?

      – Как и многими другими, не больше. Я с ним весело болтаю.

      – И только – только?

      – Решительно только.

      – И сердце ваше не затронуто?

      – О, нисколько!

      – Вы знаете, за вас он избил Волгина.

      – Слышала. Да этого негодяя за многих надо было избить.

      Надо сказать, что в кружке был молодой Орловский, только что окончивший Институт путей сообщения. Он был недурен: блондин, с ясными ласковыми голубыми глазами, кудрявый, румяный, всегда с хорошей улыбкой, всегда веселый, остроумный. Мы с ним много болтали и частенько хохотали до слез, так как я была веселого нрава и большая болтушка. Кроме этой болтовни и одного его стихотворения, поднесенного мне и осмеянного мною ко всеобщей потехе, между нами ничего не было. [Он как-то пришел за мной в Казанский собор, туда я заходила по дороге с курсов (они были на Гороховой улице рядом с училищем глухонемых) и поверяла нашей заступнице свои радости и горести. Вот он и написал по этому поводу стихи, я думала, что своими стихами он желает высмеять мою религиозность, и жестоко отчитала его.]

      Но, продолжая наш разговор с Дроздовой:

      – Вас поразил мой допрос?

      – Признаться, да.

      – Так знайте, я всей душой люблю его, люблю давно, еще в Гимназии я полюбила его и ради него поехала сюда, хотя могла ехать за границу: у меня есть средства. Оставьте мне его,