Андрей Миронов и Я. Роман-исповедь. Т. Н. Егорова

меня ощущение, что я проиграла сцену с Белогубовым из «Доходного места». Мысленно вопию к Елене Семеновне: «Где ты, «Заратустра»?» В душу вкрадывается искушение «сделать выстрел» если уж не во французской опере, так хотя бы в Кировском театре оперы и балета в Ленинграде! Смотрю на растерянный профиль Андрея – он из последних сил пытается придать лицу бесстрастность, и мне хочется рыдать от любви к нему и еще непонятно отчего.

      Кирилл уехал. Мы проводили его на «Красную стрелу». Молча ехали с Андреем на Арбат. Прощаясь, он зло и сосредоточенно посмотрел на мои ноги и сказал:

      – Ножульки тоненькие – ничего не стоит перебить.

      Приближалось 8 Марта – гинекологический праздник и день рождения Андрея. Я заранее купила платье в комиссионном магазине – серое джерси, воротник-стойка, с темно-синим кожаным поясом. Но приглашения не было. Я доходила до исступления, чтобы понять: что я сделала? Почему? Что случилось? Оскорбленная насмерть, 7 марта я подошла к театру – вечером играла спектакль. И вдруг я увидела Червяка. Он стоял на обочине тротуара, прислонившись к дереву. Мы были несказанно рады друг другу – обнялись, поцеловались, и я с надеждой посмотрела в его глаза.

      – Завтра день рождения… он меня не пригласил… я ничего не понимаю…

      – А что тут понимать? – начал говорить, психуя, Червяк. – Он бежит от себя, от любви… он боится… у него уже был опыт, и он до смерти напуган. Что ты хочешь? Он созрел как артист, но не созрел как мужчина. У него вся жизнь – театр. И репетиции. Он даже любовь репетирует. И еще… он обязан оправдать надежды мамы. О! Ваши артистки! Приносят ему грудных детей в гримерную и говорят: смотри, Андрюшенька, это твой ребеночек! Он психует и всего боится – артисток, мамы, любви, детей, алиментов. А ты тоже боишься – мамы, детей, любви, алиментов? Я – нет! Я мечтаю об этом! Особенно об алиментах! Принимай его таким, какой он есть. И терпи.

      Мы опять чмокнулись, и я пошла в театр. На следующий день в 10 утра звонок:

      – Аллё, Танечка, поздравляю тебя с праздником, с Женским днем. Ты сегодня придешь? – спросил он как ни в чем не бывало.

      – Куда? – спросила я удивленно.

      – Мне сегодня уже 26 лет! На Волков, куда же?

      – Во сколько?

      – Приходи пораньше… Ну, как хочешь… часов в шесть.

      – Спасибо.

      – Спасибо – «да» или спасибо – «нет»?

      – Спасибо – «да»!

      Влетела в комнату, скинула с себя напыщенную строгость и, как всегда, запела во все горло:

      – Птица счастья завтрашнего дня прилетела, крыльями звеня, выбери меня, выбери меня, птица счастья завтрашнего дня.

      И побежала в магазин. Обегала все булочные в центре, все кондитерские, купила тридцать маленьких жестяных коробочек с леденцами, раньше они назывались монпансье. Купила красное пластиковое ведерко, высыпала туда леденцы. На открытке с анютиными глазками написала: «Столько поцелуев вам, месье, сколько в сем ведерке – монпансье». Надела серое платье со стоечкой, сзади завязала синий шелковый бант под цвет пояса и побежала с ведром конфет на день рождения. На Волковом уже толпился