Беркутчи. Возвращение в Гримполь. Яна Д. Бат

, с удивительно четко выведенными скулами, залегла улыбка. Глаза слегка прищурились, ждали. Они точно знали, что время пришло.

      Три юноши стояли напротив старика. Старшему из них только-только исполнилось семнадцать, но сила уже давно таилась внутри него и теперь, пробудившись, стремилась вырваться на свободу. Ученик неуверенно смотрел на учителя. Тот важно и не спеша кивнул, не переставая лукаво улыбаться, будто ему были открыты все самые поразительные тайны вселенной, и таким простым жестом вселил в молодого человека веру в самого себя.

      В сердце юноши разгорячилась храбрость, что присуща лишь самым смелым мужчинам. Он вдохнул полную грудь воздуха и закрыл глаза. Сосредоточился. Ветер ерошил русые волосы, окутывал его и забирался прямо под рубаху, но тот будто совсем не чувствовал холода. Он словно стал частью свободного ветра и пылающего огня одновременно, рос из земли, как могучее дерево и был сильным, как поток бурлящей горной реки. Наконец, он выдохнул и высоко поднял правую руку, обтянутую перчаткой: поверх ткани, на указательном пальце засверкал громоздкий перстень с ярко-красным опалом, золотая оправа которого была сделана в форме крыльев, держащих камень. Природа замерла в ожидании. Звуки степи стихли. Такая тишина опустилась на землю, что стало слышно, как шепчутся в небе звезды.

      Вот оно – шелест крыльев, скользящих в темноте, а затем будто из ниоткуда появившаяся тень крупной птицы. Она ухватилась когтями прямо за очертание предплечья юноши на земле. Немыслимо. Оба друга его, раскрыв глаза в изумлении, шумно втянули воздух, но тут же спохватились и смолкли, чтобы не спугнуть бестелесное существо.

      Взгляд всех троих был прикован к тени, что смиренно ожидала конца ритуала. Наконец, старший ученик уверенно проделал круговое движение рукой, на которой сидела птица, и пробормотал слова на рахманском языке духов: «он вету – он левиа». В то же мгновение в воздухе родился клубок синего пламени размером с кулак. Он рос слишком быстро. Люди и глазом не успел моргнуть, как клубок увеличился в сотню раз, а затем вспышка, взрыв, и из этого пламени явилась птица во плоти своей.

      На руке юноши величественно восседал темно-бурый хищник. Он гордо поднял голову с золотистыми перьями на затылке, расправил массивные крылья и издал крик, что вихрем пронесся по широкой степи. Тотем признал своего беркутчи и единство с ним до самой смерти.

      Глава 1. Визит ворона

      Березовая улица освещалась сплошь торчащими фонарями. Однако их желтого света было недостаточно, поэтому большая часть зданий, растянувшихся на ней, так и оставалась окутанная темнотой. Среди них ютился детский дом номер двадцать четыре. Он был построен еще в прошлом веке, но несмотря на это выглядел вполне сносно: стены из красного кирпича почти без сколов, новенькие пластиковые окна, но абсолютно неприветливый пустынный двор перед фасадом, огражденный забором. Ни кустов тебе, ни цветов. Лишь небольшая игровая площадка для младших воспитанников, да старый вытянутый стол для пинг-понга, ножки которого давно покрылись плесенью. Этот дом навевал такую тоску, что будто сквозняк задувала в душу едкое чувство одиночества.

      Внутри было не лучше. Та же унылая, неуютная атмосфера, которая днем разбавлялась суетой, а ночью хором из безмятежного дыхания, посапывания, а иной раз и храпа, больше походившего на негромкое похрюкивание. Ровно, как и сейчас. Во всем доме хозяйничал сон. Даже дежурная воспитательница на третьем этаже, Роза Андреевна, уронив массивный подбородок на грудь и сложив руки на полном животе, отдалась дремоте. Конечно же, стоило произойти чему-либо из ряда вон выходящему и нарушающему общую картину сна, как грузная пожилая женщина тут же всполошилась бы и моментально приобрела ясность мысли. Она давно развила подобные навыки.

      Ратмир Громов хорошо знал это, а потому старался стоять у окна тихо, чтобы не разбудить ее, иначе отхватит так, что мало не покажется. Роза Андреевна с нарушающими режим не церемонится. Чуть что – на кухню дежурить, полы драить, да еще и подзатыльником наказание дополнит. А рука у нее тяжелая – проверено не раз. Но как бы там ни было, Рат все равно пренебрегал правилами учреждения и находил в этом особое удовольствие, словно такого рода бунт мог позволить ему почувствовать себя более свободным, как было до того дня, когда эти угрюмые стены стали его пристанищем на долгие годы.

      Свободным. Да. Именно таким он себя ощущал в то время, когда родители были еще живы, то есть до его семилетия. А еще значимым и сильным. Особенно в те дни, когда родители устраивали поездки на природу и они втроем проводили часы за пикниками на зеленеющем холме, где неизменно разгуливал ветер, а пышные кроны дубов, точно по волшебству заключающих то место в плотное кольцо, танцевали под его музыку.

      Отец говорил ему: «прислушайся, сын, так дышит мир». И он слушал. Слушал шелест травы и листвы многолетних деревьев, голоса птиц, свист ветра в его русых волосах и хрустальную мелодию Голубых озер. Этот язык природы мальчик понимал без труда. Он с головой погружался в самую глубину мира и даже крохотная пылинка его, казалась чудом. Рат ощущал себя частью вселенной, без которой ее существование просто невозможно, не то, что теперь, будто он совсем чужой в этом мире, как лишний пазл из уже сложенной