Три закона Дамиано. Михаил Ротарь

разлетелось в один момент, машина пропихнула столик со стульями до самой стойки и остановилась, заехав всем корпусом внутрь.

      «Бумер» въехал прямо в то место, где мы первоначально сидели. И если бы «неаполитанец» не предложил пересесть, мне бы уже «намазывали лоб зелёнкой».

      Подойти поглазеть поближе? Нет, лучше уносить ноги!

      Сейчас приедут менты, начнутся расспросы, показания, возможны вызовы в полицию, всякая прочая тягомотина. Ситуация ясна до безобразия, свидетелей и без меня хватает, а мне смертельно хотелось спать!

      Первой приехала полиция, затем «скорая».

      Санитары сначала суетились, но врач потрогал пульс лихача, раскрыл его веки и заглянул в зрачки. Он махнул рукой, закрыл чемоданчик, и началась протокольная церемония.

      Отвинтив пробку, я отпил прямо из горла, сердце бешено колотилось: осознанно или нет, Дамиано спас мне жизнь.

      Интересно, встречу ли его ещё раз?

      Мне стало жаль, что я зажилил визитку. Кстати, где она? Но среди кучи карточек её почему-то не было.

      Выронил, наверное, когда расплачивался, а может, потерял в туалете.

      На входе в мой подъезд висела свежая реклама: «Алкоголизм без проблем, круглосуточно! Телефон….».

      Надо запомнить.

      Тайна железной двери

      Английское слово «Hostel» означает: «недорогая гостиница с небольшим количеством удобств».

      Примерно так же потомки англосаксов переводят и наше слово «общежитие».

      «Hostel» в нашем городе делились на две группы: «семейные», где санузел и душ приходятся на две смежные комнаты, и «коридорные».

      В жилье первого типа ещё можно как-то обитать, второй имеет особый колорит: туалет, кухня и душ – на целый проход из двадцати комнат.

      Так проживают одинокие холостяки или малочисленные семьи, но некоторые апартаменты с гигантской площадью 18 квадратных метров делили взрослый мужчина и супруги за шкафом.

      Именно в таком заведении обитал мой старый друг Йен.

      Он не был «русофобом», все его «пассии», про которых я слышал, были славянками. Он не был женоненавистником, занудой или импотентом. Но так уж получилось, что на него никто не «клюнул», и именно из-за жилищных условий, и он «уже» не женился.

      Именно Йен, а не школа, научил меня владению государственным языком, не официозным, а бытовым, со всеми его своеобразными приколами и шутками.

      Условия жизни Йена были относительно нормальные, если сравнивать с другими комнатами: у него был даже балкон, по которому можно пройти и залезть через окно к соседям слева или справа.

      Это место не было сообществом сознательных «маргиналов», сюда попадали по-разному. Кто-то из провинции посчитал это место временным трамплином перед прыжком в огромные финансовые потоки столицы, но так и остался в прыжке. Кого-то милые дети скинули из собственной квартиры, чтобы не путались под ногами. Некоторые прибыли после института тридцать лет назад, тут и постарели.

      Одной девочке папа купил комнату, потому что устал от её шумных круглосуточных приключений. А особенно