Аномальная зона. Александр Филиппов

К тому же крайняя осторожность этого существа наводит на догадки, что мы имеем дело не просто с животным, а неким человекообразным существом, обладающим зачатками интеллекта и, вполне возможно, примитивной, но всё-таки речью…

      – Так чего ж ему, сердешному, от нас, людей, таиться? – утёр бороду, прицеливаясь к четвёртой стопке, писатель. – Вышел бы из своих лесов да вступил с нами в контакт. Зажил бы себе припеваючи, как нацменьшинство, на пособиях да льготах как сыр бы в масле катался!

      – Оч-чень интересно и совершенно правильно рассуждаете! – с энтузиазмом подхватил Студейкин. – Спасибо вам, как говорится, за вопрос! Именно: почему? Отвечаю: да потому что страх перед человеком заложен в нём на генетическом уровне. Вы опять спросите: почему?

      – У-гум! – заедая самогон свиным салом, согласился Богомолов.

      – Да потому, что именно люди почти поголовно уничтожили снежных людей, а жалкие остатки некогда могущественного вида загнали в труднодоступные места планеты – таёжные дебри, горные массивы. Историкам, кстати, известен этот пример геноцида, случившегося в пору неолита и приведшего к уничтожению части человечества. Я говорю о кроманьонцах, истребивших неандертальцев. И снежный человек, он же йети, он же бигфут, – не кто иной, как сохранившийся до наших дней неандерталец!

      – Ух ты! – ахнув очередную порцию самогона, удивился писатель.

      – Эта трагедия разыгралась буквально на наших глазах, – прижимая руки к груди, будто воочию став свидетелем кровавого ужаса, рассказывал журналист. – Всего каких-нибудь двадцать-тридцать тысячелетий назад. И уцелевшие неандертальцы впитали память о ней. И что, после того, как гомо сапиенс беспощадно уничтожил их вид, они, по-вашему, сочтут для себя возможным вступить с нами в контакт?

      Писатель протестующе помогал головой.

      – Н-ни в коем с-случае!

      – А раз так, то именно мы, энтузиасты-гоминологи, должны… просто обязаны искупить вину человека разумного по отношению к нашим братьям по разуму – реликтовым гоминоидам, отыскать уцелевших неандертальцев, и по возможности не только сохранить этот вид, но и приумножить его!

      Завершив сию пафосную речь, Александр Яковлевич расчувствовался до такой степени, что, не противясь, одним махом дербалызнул заботливо налитую ему писателем стопку самогонки и даже отважился, хрустя угольками, закусить подгорелой «яишенкой».

      У Богомолова глаза и вовсе запылали творческим огоньком. Ему, в общем-то, хватало ума понимать, что никакого йети они наверняка не найдут, хотя, конечно, чем чёрт не шутит, но о путешествии в поисках загадочного существа в дебрях тайги книжку навалять тоже можно. Причём заработать на этом не только всероссийскую, но и мировую известность. Ведь гуманистические начала на Западе нынче особо сильны, там писатели, о разных сексуальных меньшинствах, больных да убогих повествующие, премии Нобелевские получают, а здесь – спасение целого человеческого