Овечкин, Малкин, Кучеров. Русские дороги к хоккейной мечте. Игорь Рабинер

поскольку «Эдмонтон» запрещал ее дарить. Но Ови отказать Коннор не смог. Все эти клюшки, а также коньки, свитеры и другое будут храниться в музее Саши в Москве.

      – Когда ему было восемнадцать, он говорил мне, что болеет за «Сан-Хосе», – напоминаю я маме.

      – Так ему же эмблема с акулой нравилась! Куртка, помню, у Саши была «Баффало», папа ее где-то достал. А майка – «Сан-Хосе». До сих пор где-то лежит. Он всех игроков лиги наизусть знал.

      – А когда у него появилась мечта пораньше уехать в НХЛ?

      – С самого начала. А что там поздно делать?

      – Но жаль, что из-за годового локаута в НХЛ он уехал за океан на год позже, – подхватил я.

      – Ничего не жаль, – возразила Татьяна Николаевна. – Поехал как раз вовремя. Крепким, здоровым, подготовленным к НХЛ физически и морально.

      Но до этого предстояло еще пройти многое. Коллекции карточек и тренировок с Ларионовым для выступлений в НХЛ недостаточно.

* * *

      На втором этаже дачи у родителей Овечкина есть домашний музей. В беседе с ними спрашиваю, какая из его детских вещей – их самый любимый экспонат. И вдруг оказывается, что я зацепил за живое.

      – Когда-то в «Динамо» создавался музей, – объясняет Михаил Викторович. – Володька Полупанов, бывший динамовский хоккеист, был директором спортшколы и приехал ко мне: «Миш, у тебя что-нибудь есть?» А у меня оставались Сашкины детские клюшки, которым цены вообще нет. И я сдуру взял и отдал. Как и детские коньки, и спортивную форму, и уникальные фотографии. Думал: все-таки музей родного клуба, а сын – один из лучших воспитанников «Динамо». Ради детей, чтобы ходили и смотрели. Так жалею! Сейчас Полупанов работает в «Умке». Приезжаю к нему: «Где все это?» – «Да бог его знает». Музея нет, все там сейчас сломали. Хотел забрать обратно и услышал: «Что ты! Столько времени прошло, растащили уже все…»

      Поразительная история, совершенно невозможная за океаном. И, по-моему, наглядно объясняющая, почему Овечкин – звезда НХЛ, а не КХЛ, и представить его по-настоящему возвращающимся в российский хоккей, не на время локаута и не перед самым завершением карьеры, совершенно невозможно. Кстати, в Зал хоккейной славы в Торонто, членом которого Александр Великий, несомненно, станет, согласно правилам, ровно через три года после официального окончания карьеры в НХЛ, он уже отдавал клюшки и перчатки.

      В Музее мадам Тюссо установлена его восковая фигура; в космосе в честь Овечкина названа звезда, и сертификат, подтверждающий это, лежит у родителей дома. Обо всем этом они с гордостью говорят. А детская экипировка, отданная от всей души в музей «Динамо», пропала неизвестно куда. Увы, это типичное российское разгильдяйство.

      Незадолго до того, как мы осенью 2003 года разговаривали с Овечкиным, его, еще семнадцатилетнего, впервые вызвали в первую сборную России. Сделал это вернувшийся на год в национальную команду патриарх хоккея Виктор Тихонов.

      – Завистники шептались – мол, по блату. А у Виктора Васильевича никакого блата не было и быть