Сердце Ведьмы. Женевьева Горничек

с собой, чтобы пополнить запасы в кладовой.

      Она пригласила обеих девушек на ужин, и Гёрд вновь настояла на том, чтобы приготовить еду. Молодая мать изнемогала от недосыпа – как из-за новорождённой малышки, так и из-за страха перед таинственным заклинателем из её снов – и позволила той командовать на кухне.

      – Значит, найти и оскопить мне надо будет мужчину с чёрными волосами, – заявила Скади вместо комплимента, как только увидела Хель. – Где он всё шляется, этот твой муженёк?

      – Не беспокойся об этом, – сказала колдунья, укачивая спящую дочь. – Расскажи мне лучше об Асгарде.

      Скади пожала плечами и сделала глоток эля.

      – Я так понимаю, Гёрд рассказала тебе, что произошло?

      – Мне не пришлось, – сообщила её кузина. – Она уже была в курсе. Кстати, откуда ты узнала, Ангербода?

      – Так как у тебя дела с твоим мужем? – поспешно спросила ведьма, чтобы сменить тему.

      Скади и Гёрд обменялись подозрительными взглядами, а потом великанша начала свой рассказ:

      – Мы разошлись. Мне потребовалась всего одна ночь, чтобы понять, что я не могу жить у моря – чайки и волны слишком громкие. И всё же я вытерпела там девять ночей. Затем Ньёрд провел девять ночей в моём чертоге, но и он не мог уснуть из-за воя волков. Мы расстались по-хорошему, и я собираюсь иногда видеться с ним. Он добрый человек и по-прежнему мой муж. И я всегда буду желанным гостем в Асгарде. – Она сделала ещё один глоток эля. – Теперь меня причисляют к богам. В Мидгарде даже есть люди, которые молятся мне во время охоты.

      – Должно быть, это чудесно, – с некоторой грустью произнесла Гёрд, – когда тебе поклоняются.

      – Да ничего особенного, – ответила Скади, но её тон говорил об обратном.

      Ётунши остались на ночь – казалось, им совсем не мешало, что Хель просыпалась каждые несколько часов, чтобы поесть, хотя и почти не плакала. Когда подруги отбыли, Ангербода положила дочь в перевязь на груди и вышла прогуляться. Она кормила коз и высматривала, не объявится ли её неугомонный муж, без особой, впрочем, на то надежды.

      Ей казалось странным, что его отсутствие беспокоит её всё меньше и меньше с тех пор, как родилась Хель. Беспокоиться о нём, гадать о причинах, по которым он не приехал, – это всё отнимало время и силы, которых у неё и так не было. По её мнению, Локи был волен делать всё, что ему заблагорассудится, – а у неё отныне была дочь, о которой нужно заботиться.

      Минуло два полнолуния, прежде чем она снова увидела Локи.

      Ночи становились всё холоднее. Когда он вошёл, Ангербода спала, свернувшись вокруг Хель, которая лежала в гнёздышке из меховых одеял – чтобы она сама не скатилась с кровати и чтобы мать не могла случайно придавить её во сне, неловко повернувшись.

      Не то чтобы Ангербода сильно ворочалась во сне. Да и не то чтобы она и до рождения ребенка спала подолгу, но ведьма определённо спала, когда явился Локи: звук открывающейся и закрывающейся двери разбудил её.

      Мужчина снял ботинки и подбросил дров в огонь, затем пересёк комнату