Лучшие люди города. Катерина Кожевина

пятна, но это уже не имело значения. После восьми часов полета она чувствовала, как будто ее руки и ноги состоят из миллиарда маленьких сжатых пружин. Вот бы сейчас раскинуться на кровати в позе морской звезды, укрыться одеялом с головой и спать целую вечность. Планы на вечность тут же разрушила стюардесса: «Уважаемые дамы и господа, просьба убрать откидные столики, открыть шторки иллюминаторов и пристегнуть ремни безопасности». Тоска по дому затянула Лену в узел.

      Как конькобежец на вираже касается рукой льда, самолет тронул крылом облако, развернулся и пошел на посадку. Белая пелена рассеялась, и показался рваный берег острова. В аэропорту было жарко, хотя стоял октябрь. Резиновая лента навернула уже несколько кругов, а клетчатого чемодана все не было. Лена представила, что ее багаж вывалился во время турбулентности и приземлился где-то на площади в Улан-Удэ, а может, его по ошибке отправили в Таганрог или Астрахань. И все ее кашемировые свитера, австралийские джинсы и французские сорочки примеряют сотрудницы аэропорта. Хотя теперь им нужнее.

      Чемодан выехал из тоннеля самым последним, с помятыми боками и расстегнутой молнией на кармане. Еле стащив его с ленты, Лена двинулась к выходу. У дверей она заметила тучного парня в камуфляжном костюме, с мясистым носом и короткой челкой. Он мял в руках листик, на котором печатными буквами было выведено – «Нефтепромрезерв». Лена подошла:

      – Кажется, «нефтепромрезерв» – это я.

      – А я – Коля. Едем?

      Он выхватил багаж и покатил его в сторону стоянки. Колесики с трудом преодолевали трещины на асфальте – даже чемодан сопротивлялся глупому повороту судьбы. Коля остановился у машины, точнее, у настоящего вездехода: высота колес не меньше метра, из капота торчит труба, похожая на кобру в боевой стойке.

      – А это что такое? – Лена тронула металлическую змею.

      – Да это шноркель, чтобы по дну реки ездить. У вас таких нету, поди, в Москве, – Коля тщательно изучил Лену и задержал взгляд сначала на заляпанных джинсах, а потом на белых кроссовках New Balance. – Прошу садиться в карету, мадмуазель.

      Из аэропорта Южно-Сахалинска до Крюкова – не меньше четырех часов. На улице моросило, за окном мелькали невзрачные коробки гаражей и рекламные билборды: «Бестраншейная прокладка трубопроводов», «Мир пайки», «Союз православных пчеловодов». Лена задремала. Где-то через час Коля тронул ее за плечо:

      – Вы, наверное, кушать хотите? Я позвонил тут Валере, сказал, что встречаю гостя из Москвы, он обещал свежих чебуреков сделать. Наши все у него берут.

      Когда в игру вступают «наши», пасовать неудобно. Коля выскочил у придорожной забегаловки и вернулся со стаканом чая и масляным полумесяцем, обернутым в серую бумагу. Лена отхлебнула глоток, и нёбо моментально онемело от кипятка. К тому же чай оказался с сахаром. В Москве она старалась не есть сладкое и мучное, вставала на весы утром и вечером, но если жизнь теперь неслась под откос, то почему бы не придать ей ускорение? Лена отщипнула кусочек чебурека и положила в рот. В середине мясо показалось сырым. Джип медленно двинулся с места. Разобравшись с обедом, будто пройдя инициацию, Лена прилипла к стеклу. У самой дороги под пляжными зонтами сидели женщины в фуфайках и бриджах поверх колготок, а рядом с ними на столах вместо яблок или банок с огурцами, беспомощно раскинув щупальца, пылились огромные крабы.

      – А сколько здесь стоит краб?

      – Тараканы-то? Ну, этим рублей 300 красная цена. Но лучше брать по 500. Я знаю надежных людей, обращайтесь.

      После крабов начались грибные ряды. На капотах, на леопардовых покрывалах и просто на земле стояли ведра с лисичками, белыми, груздями и неизвестными шариками, похожими на большие шампиньоны.

      – Надо же, какие боровики красивые! Вот бы их с картошкой пожарить.

      – Э, нет. Грибы я у трассы не советую брать. Вы что же, не знаете, как людей дурят?

      – Не-а.

      Коля снисходительно посмотрел на Лену и покачал головой:

      – Самые лучшие грибы кладут сверху и на дно ведра. В середине – всякий лом и даже червивые. Вот ты купишь ведро, перевернешь его в пакет и не заметишь, что тебя развели. – Коля решил, что настало время перейти на «ты». – Сама-то в Москве родилась?

      – В Москве, да. – От этого признания Лене стало неуютно.

      – Ну, ты вроде ничего, хорошая девчонка. Но вот ваши к нам когда приехали завод строить, столько гонора у них. Нет, подзаработать, конечно, дали. Я сразу возить народ на стройку подрядился. Но мужики у нас недовольны. Говорят, москвичи посуду не моют, а выбрасывают.

      – Что?

      – Грязную работу вы не любите и деньгами напоказ сорите. Но это я не про тебя конкретно, ты не думай, – сжалился Коля.

      Машина ехала между голых сопок, напоминающих куски халвы. Вдоль дороги вытянулись трехметровые растения с толстым стеблем и широкими листьями.

      – Коля, а это у обочины бамбук растет?

      – Это? Да борщевик обычный. Он у нас и по 5, и по 6 метров вырастает. А бамбук я покажу тебе потом, когда подъезжать будем. Ты лучше про себя расскажи. Замужем? Дети есть?

      – Нету. –