Клад. Любовь Бурнашева

p>В дверь свежий воздух запустил,

      Вошёл угрюмый, хмурый рыцарь,

      Он кружку рому попросил,

      Присел и стал в карманах рыться.

      Швырнул на стол он горсть монет

      И заказал себе жаркое,

      От рома он лишь помрачнел,

      И попросил ещё – двойное.

      Веселая толпа в углу,

      Поёт и веселиться громко

      Стук кружек с пивом по столу,

      Их лиц не видно, угол тёмный.

      Один вдруг стукнул кулаком,

      Призвал молчать, сказал им глухо:

      – «Вы знаете, в лесу живёт

      Колдунья, страшная старуха.

      Мне говорили, что она

      Клад стережёт, там горы злата,

      Не счесть монет из серебра,

      Алмазы, бирюза, агаты.

      Но как найти бы к ней тропу,

      И есть ли к ведьме той дорога?

      Скажи, хозяйка, почему

      Пойти охотников немного?»

      Хозяйка лишь открыла рот,

      Как из угла подобно грому

      Раздался голос, словно чёрт

      Мужик сидел там с бородою.

      Сверкнули молнией глаза,

      Усы черны, над ртом нависли,

      И борода как смоль черна,

      А голос страшный, хриплый, низкий:

      «Дорога есть, но путь не прост,

      Лишь только храбрецам под силу,

      Сначала прямо на погост,

      Свернуть за крайнюю могилу.

      Тропинкой лесом до болот,

      Сквозь буреломы и овраги,

      Там колокольчик позовёт,

      Иди на зов назад не глядя.

      Но только проклят этот лес,

      Не мало храбрецов он видел,»

      Он засмеялся, страшный смех

      Глухим был, тяжкий, замогильным:

      «Цветёт последний день кипрей,

      Луна кровавый сок разлила,

      Кому из вас тот клад нужней,

      Идите за нечистой силой.»

      Он закурил, пыхнул огнём,

      Его окутал дым туманом,

      И вдруг исчез, как будто сном

      Всё было или же обманом.

      Тут рыцарь встал, взглянул в окно,

      Луна висит кровавой раной,

      Сказал: – «Пойду я, всё равно

      Один я на земле поганой.

      А если сгину, то по мне

      Никто на свете не заплачет,

      А если клад найду, вдвойне

      Судьба вернёт мою удачу.»

      «Постой, вернись! Прошу тебя, -

      Хозяйка протянула руки, -

      Уж сколько вас пропало зря,

      Погибло в страшных, жутких муках.»

      Но рыцарь выбежал во двор,

      Конь захрипел, рванул к погосту,

      За кладбищем его пришпорил,

      Но лес стеной, пройти не просто.

      Подумав рыцарь отпустил,

      Сказал коню – «Гуляй на воле,

      Уж погибать, так я один,

      А не вернусь.» Махнул рукою.

      Тропинка в чащу, в глубь вела,

      Едва заметная как нитка,

      А по краям росла трава

      Густая, острая как бритва.

      Вступила ночь в свои права,

      Врастая в землю как коренья,

      И только словно кисея,

      Мелькали призрачные тени.

      Без страха рыцарь в глубь пошёл,

      Уже не зная, что им движет,

      Но слышен шепот за спиной,

      И звуки, тени ближе, ниже -

      Не ходи!!! –

      за одежду цеплялись кусты,

      Не ходи!!! –

      крик взлетевшей с ветки совы.

      Не ходи!!! –

      ждёт погибель тебя впереди,

      Не ходи!!! –

      смерть стоит на твоём пути.

      Беснуется луна, в лучах

      Кровавое сварила зелье,

      И разливает липкий страх,

      Из запаха вербены с хмелем.

      Тягучий вздох из-за спины,

      Лицо, затянутое тенью,

      Бездонные глаза черны,

      На бледной роже приведенья.

      Тут потянулся лес из рук,

      Корявых с длинными когтями,

      Пытаясь вызвать в нём испуг,

      Гремели смрадными костями.

      Но он упрямо шёл вперёд,

      Смотрел под ноги на тропинку,

      Ждал – колокольчик позовёт,

      Туда где клад лежит старинный.

      Разверзлась вдруг земля под ним,

      Запахло