Трубка Шерлока Холмса. Джун Томсон

Отсюда мои вопросы. Когда вы ушли из гримерной? И как долго вас не было?

      Мисс Бадд, которая очень внимательно слушала объяснения Холмса, не сводя с него глаз, кивнула, подтверждая слова моего друга.

      – Ну вы и умник! Уж точно не из полиции, не так ли, дорогуша? Думаю, нет. Они бы затоптали все следы, как пить дать. Ну что ж, вы правы, кем бы вы там ни были. Я ушла из комнаты к концу выступления мадемуазель, чтобы подождать ее за кулисами с халатом. Его надо накинуть на платье, как только она уйдет со сцены. В кулисах такая грязь, чистый свинарник! Стоит дотронуться до чего-нибудь – и вот уже она вся в пыли.

      – Это был заведенный порядок?

      – Вы спрашиваете, всегда ли я так делаю? Да, милок, всегда.

      – Значит, мадемуазель Россиньоль – насколько я понимаю из вашего ответа – и раньше выступала в «Кембридже»?

      – Много раз. И всегда была гвоздем программы.

      – Когда вы во второй раз покинули гримерную, прежде чем вернулись и обнаружили тело мадемуазель Россиньоль?

      – Это было позже, когда она уже ушла со сцены. Она послала меня за пинтой портера в «Корону», которая совсем рядом, – всегда так делала. Да, мадемуазель любила опрокинуть стаканчик портера. Говорила, что не мешает промочить глотку, чтобы в горле не пересохло.

      Она мне сказала, что начнет переодеваться, пока я буду бегать за портером, потому что ей нужно выступать в «Эмпайре»[17] в конце второго отделения. Мадемуазель там блистала вместе с Весельчаком Джеком Тарбрашем, Бравым Морячком. Вот почему здесь она выходился в первом отделении.

      Там она уже появлялась в этом лавандовом платье две недели назад, а потому думала переодеться в розовое. Уж так она за этим следила, право слово! Не приведи Господи появиться на сцене в одном и том же туалете.

      Ну, значит, я и выскочила в «Корону», а как вернулась, гляжу: она лежит мертвехонька. Помирать буду – не забуду, точно вам говорю.

      – А как долго вас не было?

      – Да я мигом обернулась.

      – «Мигом» – это как скоро?

      – Минут за пять, не больше.

      – Что вы сделали, когда обнаружили тело мадемуазель Россиньоль?

      – А вы как думаете, милок? Завопила во все горло, а Бэджер – это привратник – услышал и прибежал в гримерную. Мы хорошенько поискали кругом на случай, если убийца все еще тут ошивается, но никого не нашли.

      – Где вы искали?

      – Да всюду, – отрезала мисс Бадд, словно ответ был и так ясен. – Где только не смотрели: и за ширмой, и за шторами. Даже под туалетный столик заглянули, но в комнате не было ни души.

      – Что происходило дальше?

      – Бэджер пошел за мистером Мерривиком, а мне стало дурно – я ведь вместе с мадемуазель пятнадцать лет, знаете ли, – и пришлось выйти. Одна канатная плясунья, ну, такая, в серебряных блестках, отвела меня к себе в гримерную и дала нюхательную соль, чтобы привести в чувство.

      – Значит, уборная мадемуазель Россиньоль оставалась без присмотра?

      – Ну, видать, что так, – согласилась

17

Мюзик-холл «Эмпайр», на Лестер-сквер, был излюбленным местом дам легкого поведения, которые прохаживались по его променаду, называемому галереей «Эмпайр». После протеста известной блюстительницы нравственности Лоры Ормистон-Чант администрация установила перегородки между галереей и зрительным залом. Их снесла группа тех, кто, в свою очередь, выступал против «воинствующих ханжей». В числе последних был Уинстон Черчилль. Двадцать первого января 1927 года после финального представления «Леди, будь хорошей», в котором главные роли исполняли Фред Астер и его сестра Адель, «Эмпайр» прекратил свое существование как мюзик-холл и был перестроен под кинотеатр.