.

ти баритоном:

      – Тэффи кроткая… Она кроткая, – Тэффи…

      И ей он говорил:

      – Тэффи, вы кроткая.

      На северных небесах Невской столицы уже сияла звезда талантливой поэтессы, фельетонистки и, – теперь это будет откровением для многих, – автора очаровательных нежных и совершенна самобытных песенок.

      Тэффи сама исполняла их небольшим, но приятным голоском под аккомпанементом своей же гитары.

      Так и видишь ее – Тэффи…

      Запахнувшись в теплый отороченный мехом уютный халатик, уютно поджав ноги, сидит она с гитарой на коленях в глубоком кресле у камина, бросающего теплые, трепетные отсветы…

      Умные серые кошачьи глаза смотрят не мигая в пышущее пламя камина и звенит гитара:

      Грызутся злые кошки

      У злых людей в сердцах

      Мои танцуют ножки

      На красных каблучках…

      Тэффи любила красные туфельки.

      Она уже печаталась. О ней говорили. Ее сотрудничества искали.

      Опять Руманов, остриженный бобровым ежиком.

      На кавказских минеральных водах он создавал большую курортную газету и привлекал лучшая петербургские «силы».

      Один из первых визитов – к ней, «кроткой Тэффи».

      – Я приглашаю вас на два-три месяца в Ессентуки. Сколько?

      И не дождавшись ответа, Руманов как-то незаметно и ловко веером положи на стол несколько новеньких кредиток с портретами Екатерины Великой.

      – Это аванс!..

      – Уберите его! Я люблю радугу на небе, а не на своем письменном столе – последовал ответ.

      Руманов не растерялся. Он как фокусник мгновенно извлек откуда-то тяжелый замшевый мешочек и высыпал на стол звенящую, сверкающую струю золотых монет.

      Надежда Александровна задумчиво пересыпала монеты эти сквозь пальцы, как ребенок, играющий с песком.

      Через несколько дней она уехала в Эссентуки и там сразу подняла тираж курортной газеты.