Труба Иерихона. Юрий Никитин

из фильмов о пришельцах: в масках, с уродливыми фигурами, на которых нацеплены коробки с боеприпасами, словно вся группа заброшена в далекие джунгли.

      Изредка кто-то поводил стволом, нажимал спусковую скобу. Кураев с ужасом видел, как трупы подпрыгивают, дергаются. Даже если в самом деле стреляют для верности в убитых, тела от удара тяжелых пуль сдвигает с места.

      В пяти шагах от него приподнялся на колени Омельченко, тоже удачливый адвокат, он вел дела солнцевской группировки. Глаза Омельченко были круглые. Он вскинул руки над головой, пальцы растопырены, закричал истошным голосом:

      – Не стреляйте!.. Я адвокат!..

      Один из зеленых повел в его сторону стволом пулемета. Голос из-под маски прозвучал глухой:

      – Хороший адвокат?

      – Лучший, – ответил Омельченко, это брехливое ничтожество, дрожащим голосом. – Самый лучший!

      – Это хорошо, – одобрил человек в маске. – Им адвокат понадобится и в аду.

      Выстрел из пистолета отбросил Омельченко на гранитную плиту. Когда он сполз, на плите остались пятна крови, расплесканный мозг и кусочки черепной кости. Кураев застыл, эти все ближе, стволы автоматов не пропускают ни одного, выстрелы из-за зловещей бесшумности кажутся особенно страшными.

      Он медленно поднялся на колени, положил руки на затылок:

      – Я сдаюсь!.. Я юрист покойного. Я знаю все его тайны, могу стать ценным свидетелем…

      На него в упор взглянули в прорезь маски суровые молодые глаза. И такой же молодой голос сказал резко:

      – Там и станешь.

      Кураев в смертельном страхе видел, как черный провал дула взглянул прямо в лицо. И успел подумать, что все его виллы, мерседесы, яхта на Карибах, две манекенщицы, восемнадцатикомнатные апартаменты в самом элитном доме Москвы…

      Едва слышно щелкнул боек о капсюль. И все исчезло. Как это кладбище, так и далекий надежный счет в Швейцарии, о котором не знала даже жена.

      …Олейник снова сменил обойму. В груди были пустота и горечь. Они только что искромсали пулями несколько сот здоровых, сильных мужчин. Половина из них молодые и крепкие, на равных могли драться с его спецназом. Да почти все они совсем недавно обучались у одних и тех же инструкторов…

      Он встретился взглядом с солидным господином, похожим на банкира. Тот начал было приподниматься, но при виде грозно блистающих в прорези маски глаз офицера упал лицом в землю, пальцы неумело скрестил на затылке. Даже ноги попытался раздвинуть, как показывают в фильмах о задержании особо опасных.

      Олейник сказал зло:

      – При попытке сопротивления…

      Господин опасливо вывернул голову. На него смотрело черное дуло пистолета. Господин в страхе вскрикнул:

      – Но как же… я же сдаюсь!

      – Это зачтется, – пообещал Олейник. – Там зачтется.

      Он всякий раз подчеркивал это «там», словно сам верил, что где-то будет высший суд, где всем воздастся.

      Сухо щелкнул выстрел.

      От чернеющей ямы, куда завалился боком гроб,