Гроб из Гонконга. Джеймс Хедли Чейз

впечатление отличного парня и, так же, как и Сперроу, интересовался моей жизнью. Он часто расспрашивал меня о моих делах, и за то короткое время, что мы поднимались в лифте, я пичкал его теми же рассказами, что и Сперроу.

      – Что случилось? – спросил он, когда мы вошли в лифт.

      – Сегодня утром я нашел у себя в конторе мертвую китаянку, – ответил я. – Отсюда и суматоха.

      Он ошарашенно уставился на меня.

      – Мертвую?!

      – Кто-то застрелил ее.

      Он был потрясен.

      – Вы хотите сказать, ее убили?!

      – Да, можно сказать и так.

      – Великий Боже! Ну и ну!

      – То же самое сказал и я, увидев ее.

      – Кто же убил ее?

      – В том-то и дело, что это неизвестно. Когда вы ушли вчера из конторы?

      – Около девяти, когда швейцар запирал дверь.

      – Вы не слышали выстрела?

      – Господи… Нет.

      – Уходя, вы не обратили внимания, горел ли свет в моей конторе?

      – Не знаю. Я слышал, вы ушли после шести.

      – Совершенно верно. – Я почему-то успокоился. Значит, китаянку убили после девяти. Мое алиби имело бледный вид.

      Лифт остановился на четвертом этаже, и мы вышли. В этот момент в дверях моей конторы показались сержант Палски со швейцаром. Швейцар посмотрел на меня так, словно я по крайней мере был двуглавым чудовищем. Ни слова не говоря, они вошли в лифт.

      – Ну, я полагаю, что теперь вы долго будете заняты, – сказал Уэйд, глядя на копа, стоящего возле моей двери. – Могу ли я чем-нибудь вам помочь?

      – Спасибо, – сказал я. – Если понадобится – я дам вам знать.

      Я прошел мимо копа в приемную. Комната была совершенно пуста, если не считать обгорелых спичек, валявшихся где угодно, но только не в пепельнице. В моем кабинете лейтенант Ретник сидел развалясь в кресле. Когда я вошел, он уставился на меня особым «полицейским» взглядом и молча указал на кресло для посетителей, на спинке которого осталось пятно крови. Мне не хотелось касаться его, и я сел на подлокотник.

      – У тебя есть разрешение на ношение оружия? – спросил он.

      – Да.

      – Какой марки револьвер?

      – Специальный полицейский, тридцать восьмого калибра.

      Он протянул руку ладонью вверх.

      – Давай.

      – Он в правом верхнем ящике.

      Ретник долго молча смотрел на меня, потом убрал руку.

      – Его там нет.

      Я вздрогнул от неожиданности.

      – Он должен лежать там.

      Ретник достал сигару и закурил, не спуская с меня взгляда.

      – Ее застрелили из револьвера тридцать восьмого калибра. Врач установил, что смерть наступила в районе трех часов ночи. Слушай, Райан, почему бы тебе не рассказать откровенно, что было в сумочке этой желтокожей?

      Стараясь держать себя в руках, я сказал:

      – Может быть, я кажусь вам всего лишь глупым сыщиком, но ведь я не настолько глуп, чтобы застрелить клиентку в своей конторе, к тому же из собственного револьвера, даже если в этой проклятой сумочке